— Маловато же у тебя воображения… В конце концов, если это тебя позабавит…
И, приметив Дудвиля в первом ряду стражей порядка, протянул ему руки:
— Держи, друг, тебе эта честь, и не надо так напрягаться… Играю честно… Поскольку иначе нельзя…
Своим тоном он давал ему понять, что борьба на время окончена, придется подчиниться судьбе. Дудвиль защелкнул наручники. Не шевеля губами, с совершенно неподвижным лицом Сернин прошептал:
— Улица Риволи, номер 27… Женевьева…
Господин Вебер не мог скрыть глубочайшего удовлетворения.
— Поехали! — возгласил он. — В Сюрте!
— Да, да, в Сюрте! — воскликнул Сернин. — Господин Ленорман посадит наконец Арсена Люпэна, который, в свою очередь, посадит князя Сернина!
— Ты сегодня чрезвычайно остроумен, Люпэн, — сказал Вебер.
— Ты прав, Вебер. Мы с тобой никак не можем прийти к согласию.
Во время поездки в автомобиле, который сопровождали три других, набитых полицейскими машины, он не произнес ни слова. В Сюрте они заехали лишь ненадолго. Помня о побегах, устроенных Люпэном, Вебер сразу же повел его наверх, в антропометрический кабинет, затем — в Депо, откуда тут же переправил в тюрьму Санте. Директор, предупрежденный по телефону, уже ждал. Формальности записи и прохождение через комнаты для обыска были недолгими.
В семь часов вечера князь Поль Сернин переступил порог камеры номер 14 во втором отделении тюрьмы.
— А квартирка у вас совсем недурна, — заявил он, — совсем недурна… Электрическое освещение… Центральное отопление… Теплый туалет… Весь современный комфорт! Все отлично, разногласий у нас не будет. Господин директор, я с удовольствием оставляю эти апартаменты за собой.
И он, не раздеваясь, бросился на койку.
— Ах, господин директор, у меня к вам небольшая просьба…
— Какая?
— Чтобы завтра мой шоколад не приносили до десяти утра… Мне нужно хорошенько выспаться…
И повернулся к стене.
Минуту спустя он погрузился в глубокий сон.