Говорите!Матрос крякнул и неуверенно заговорил в трубку; - Я теперь буду вместо Седловского. Моё фамилие Нечепуренко. Говорите, чего надо!- А где Иван Григорьевич? Я, собственно...- Вы по делу звоните, товарищ, или как? Русским языком говорю, я тут пока начальник. Чего надо?В трубке послышалось неясное бормотание, затем:- Из милютинского филиала беспокоят. Вы не могли бы по девятьсот девятнадцатому договору мне сметную калькуляцию поквартально на этот год продиктовать? И что уже опроцентовано...- Ждите у аппарата! - прокричал матрос и положил трубку на стол.- Где у тебя, батя, кулькуляция девятьсот девятнадцать? Быстро, ждёт человек...- Договор девятьсот девятнадцать? - понял Седловский. - Все бумаги по девятьсот девятнадцатому в настоящий момент находятся в плановом отделе.- А где этот твой отдел?- Четвёртый этаж, первая комната направо.Нечепуренко сказал в трубку: "Ждите!" - и приоткрыл дверь в коридор.- Щупакин! Коля! Подь сюда, живо! Коля, топай на четвёртый этаж, в первую комнату направо. Принесёшь бумаги. Скажи - договор девятьсот девятнадцать. Кулькуляция какая-то. Одна нога здесь - другая там.- Есть, товарищ Нечепуренко! - отчеканил Коля Щупакин, закинул винтовочку за широкое плечо и побежал по лестнице наверх.Иван Григорьевич с удивлением отметил про себя, что кудрявый матрос, пожалуй, всё делает как надо... Посмотрим, посмотрим...Нечепуренко же знакомился пока с наглядной агитацией отдела. Он равнодушно прошёл мимо вымпела ДСО "Труд", поморгал глазами на фотографии передовиков, остановился у доски с перечнем обязательств отдела. Внезапно зрачки его сузились.- Это что?Иван Григорьевич пожал плечами:- Это экран социалистического соревнования.Матрос нехорошо посмотрел на него.- С социализмом, значит, соревнуетесь? Так-так... А кто в этой схватке победит, догадываешься?- Догадываюсь, - тихо ответил Иван Григорьевич, покосившись на пулемётчиков у окна.Дверь с грохотом отворилась, и в комнату вошли один за другим сотрудники планового отдела во главе с бледным как смерть начальником. За ними вразвалочку вошёл моряк Коля Щупакин, клацнул затвором винтовки, выкидывая патрон из ствола, гордо доложил:- Так что, привёл, товарищ Нечепуренко. Сначала не хотели, а потом сразу уговорил...Нечепуренко поднял брови:- Я тебе, Коля, что оказал? Бумаги принести! Кулькуляцию там какую-то. На кой хрен мне эта бледная немочь?- Я, товарищ Нечепуренко, пытался объяснить. Номер, какой ты мне говорил, я забыл. Виноват, конечно. Я у дьячка выучился считать только до восьми. А дальше не могу. Меня и отец за это бил нещадно. Дальше восьми сбиваюсь. Какой там номер?- Девятьсот девятнадцать, - подсказал Иван Григорьевич.- Вот-вот. Номер я плохо запомнил, а буржуев тебе всех лично привел. Спрашивай у их, чего надо.Тут же к телефону усадили нужного человека, и тот стал, заикаясь, диктовать в трубку цифры. Перед плановым отделом извинились. Комната стала пустеть.
Прошло два дня. Как ни странно, работа института шла своим чередом. Машинистки барабанили полугодовые отчёты вперемежку с рапортами, мандатами, листовками. Матросы совместно с институтским механиком починили давно не работающий лифт. Умело сколоченная бригада инженеров с песнями выехала в подшефное село на уборку картофеля (деревне надо помогать!). В профкоме удивительно быстро и без привычных скандалов справедливо перекроили очередь на квартиры.На третий день в отдел Седловского-Нечепуренко зашёл грозный комиссар. Начальники - бывший и теперешний - работали.- Ты, батя, мой чугунок с правильного пути не сворачивай, - уверенным тоном настаивал Нечепуренко. - Мы обещали в этом квартале сделать что? Тридцать четвёртый договор закрыть полностью, а по девятьсот девятнадцатому отчитаться на сорок процентов.