Это было здорово! Он медленно опускался, и ветер приятно ворошил его волосы. Честно говоря, Трикитак даже слегка огорчился, что земля уже близко, — ему очень понравилось летать под зонтиком.
Приземлился он на грядке с помидорами. А на подушку — желтую с голубыми цветочками — прямехонько упал высоченный сухой тополь.
К Пэну подбежали эсквайр, и Джонни, и Майкл, и Пит, поставили его на ноги, отряхнули, и Смит воскликнул:
— Браво, сэр, это была прекрасная командировка! Я очень рад, хоть вы и раздавили три помидора…
В это время все услышали лай и повизгивание, доносившиеся из сарая с кроликами.
— Кстати, сэр, я совсем забыл, — сказал эсквайр. — Утром на прогулке за мной увязалась одна смешная собачонка. Я запер ее в сарае и решил подарить вам, довольно быть одному! — С этими словами Смит открыл сарай, и оттуда выбежала маленькая собачка — белая, с черным ушком и закрученным хвостом. Она выскочила из сарая и с визгом бросилась прямо к Джонни.
— Би-и-иг! — заорал Джонни. — Мой славный Биг!!! — И завизжал вместе с собакой. А Майкл и Пит, заткнув уши, бросились домой.
— Какая удачная командировка, джентльмены, — сказал обрадованный Трикитак. — Теперь, Джонни, мы должны вернуться, и я тебе возвращу Бига за столом «Выдача опознанных вещей».
По пути они встретили старую леди, ту самую, которую увидел в подзорную трубу Трикитак.
— Джонни! — крикнула она. — Ты жив, мой мальчик! — и бросилась обнимать МАЛЬЧИКАКОТОРЫЙСТОЯЛВУГЛУ-КОГДА-то. — Я согласна, пусть эта дурацкая собака остается, но чтобы ты не смел больше уходить из дома без спроса!
— Мистер СПРОС — это твой воспитатель, Джонни? — полюбопытствовал Пэн. А эсквайр шаркнул ножкой и поклонился старой леди.
— Мне очень приятно, мэм, — сказал он, — хотя в этом деле и пострадали три помидора на моей грядке…
Бабушка взяла Джонни за руку, и они пошли домой. Джонни все время оборачивался и махал рукой, а рядом с ним бежала маленькая смешная собачонка Биг.
Поздним вечером, когда Пэн сидел один в своей гостиной и мешал кочергой угли в камине, в дверь постучали. На пороге стояли эсквайр Смит и Джонни, на руках они держали непонятную собаку с большими ушами и длинным туловищем.
— Это вам, сэр, — сказал эсквайр, — негоже быть одному.
— Это вам, сэр, — сказал Джонни, — ведь вы остались без Бига…
Трикитак сначала растерялся. Он так РАСТЕРЯЛСЯ, что долго не мог НАЙТИ, что сказать. Он достал знаменитый платок «Белые начинают и дают мат в три хода», протер ими стекла очков, высморкался и наконец сказал:
— Спасибо, друзья мои… — И взял непонятную собаку на руки. Она посмотрела на Пэна блестящими глазами, шевельнула ухом и вдруг лизнула его в нос.
— Ну что ж, мне очень приятно, — сказал эсквайр Смит. — Я просто счастлив, а из раздавленных помидоров получился отличный салат.
Затем все они отлично поужинали, и Трикитак посвятил Джонни вот это стихотворение:
Тем самым он намекал Джонни, что некоторым мальчикам давно пора в постель.
Стихи о Трикитаке и о непонятной собакеГлава VII (немного грустная) Подыщите себе хобби
В один прекрасный, a может, и не совсем прекрасный, а скорее всего, совершенно не прекрасный, а даже очень скучный и дождливый день Трикитаку стало не по себе. ОН просто сделался САМ НЕ СВОЙ. Непонятно чей, но не свой. Говоря проще, ему надоело работать в Столе Находок директором и сотрудником, потому что с тех нор, как он нашел для Джонни собаку Бига, в городе никто ничего не терял.
Пэн Трикитак повесил на дверях Стола Находок большущий замок, раскрыл зонтик и побрел под дождем к себе домой. Дома он снял телефонную трубку и набрал номер телефона эсквайра Смита.
— Смит, дружище, — грустно сказал он, — как ваши дела?
— Плохо, — пробубнил эсквайр, — насморк никак не проходит.
— Не ПРОХОДИТ? — посочувствовал Пэн. — А вы не пробовали поговорить с ним по-хорошему? Например, так: «ПРОХОДИТЕ, сэр, ПРОХОДИТЕ мимо, идите своей дорогой!..»?
Смит промычал что-то неразборчивое, а Пэн сказал:
— Мне, знаете ли, совсем стало тоскливо ничего не искать, ничего не находить и не выдавать никаких находок…
— Я думаю, сэр, вам следует подыскать себе хобби, — сказал вдруг эсквайр.
— ХОББИ? — оживился Пэн. — А как это выглядит и где его ИСКАТЬ?
— Я не могу сказать вам точно, — замялся Смит, — но, кажется, ХОББИ — это то, чем совершенно не нужно, но очень приятно заниматься.
— Тогда я знаю, где его искать! — воскликнул Пэн. — У меня на чердаке очень много всяких ненужных вещей!
Он положил трубку, приставил лестницу к чердачному люку и крикнул своей любимой таксе:
— Бабилонья! За мной, голубчик!
Пэн и Бабилонья долго рыскали по чердаку, но ничего похожего на ХОББИ не нашли. Они только набили синяки, то и дело натыкаясь на старое кресло-качалку без ручки и ржавую духовую плиту. И оба ужасно расчихались.
— Бабилонья, голубчик, апчхи! — сказал Пэн, отшвырнув старую теннисную ракетку. — Сдается мне, что ХОББИ, апчхи, не такая уж приятная вещь, как обещал мне Смит, апчхи!
И тут он увидел подшивку старых журналов «Советы массажиста». Пэн раскрыл один из них и сказал:
— А вот кроссворд, Бабилонья… так-так-так… хм-хм… пять букв… Что бы это могло быть?
Пэн так увлекся, что сбежал по лестнице вниз и позвонил эсквайру.
— Смит, дружище, — быстро выпалил он, — сладкое рассыпчатое вещество белого цвета из пяти букв, которое быстро растворяется в желудке, но на всю жизнь откладывается в бедрах. Что это?
Эсквайр помолчал, пошмыгал носом и вдруг спросил:
— А в чьих бедрах?
— Там не сказано! — нетерпеливо крикнул Пэн. — Так что же это?
— Откуда же я могу знать, сэр, если оно откладывается не в моих, а в чьих-то чужих бедрах? — вполне резонно заметил Смит.
— Рассыпчатое, белое, сладкое! — огорчился Трикитак.
— Может, творожный пудинг с вишневой подливкой и шоколадным кремом? — предположил Смит.
— Сказано же: из пяти букв! — И Трикитак с досадой положил трубку. Потом он поднялся на чердак, сел в старое скрипучее кресло-качалку и, потрепав таксу за ухом, сказал: