А солнце уже вовсю сияло над противоположным берегом; и роса сверкала, словно тысячи быстрых бриллиантов, и пора было будить остальных.
На гулкий звон ржавого лемеха, что висел на огромной черемухе возле кухни, народ начал выползать из палаток. А журавли все еще кричали. Громко и надрывно, словно хотели разбудить нас как следует.
- Слышишь? - спросил я сонного Славку.
- А что это?… - зевнул он.
- Журавли.
- Журавли?! - мгновенно проснувшись загорелся он. - Пошли посмотрим!
- Да я ходил уже… За болотом они, не видать ничего.
- Вечером туда слазаем! После работы.
- Вечером их уже не будет, я их повадки по прошлому году помню.
Лучше подождем, пока выйдем во вторую смену, тогда с утра за ними и отправимся.
- Заметано, - ответил Славка.
Мы не успели съесть безвкусное подобие каши, сотворенное нашими полуживыми поварихами, как к лагерю, оглушительно сигналя, подъехал разбитый грузовик.
- Эй, работники городские, мать вашу растудыт так и эдак!!!- заорал шофер, молодой кудрявый парень в цветастой рубахе. - Живо кончай жратву, на работу пора ехать!
- Остынь, а то радиатор, на хрен, выкипит, - ответил Саша-К. -
Сейчас, еще пять минут. Чай допьют и поедем. Мы же первый день, не думали, что ты так рано появишься!
- А я не могу ждать! - заерепенился тот. - Сказал садись - значит садись.
А то сейчас развернусь и уеду, и будете шесть километров до полевого стана пешком баздюхать!
Он опять загудел и нажал на газ. Двигатель дико взревел на холостом ходу. Славка закашлялся, поперхнувшись чаем.
- Давай-давай, - кричал шофер. - Это вам не в городе перед телевизором!
Через коленку вашу мать!! Еще полминуты, и адью!
- Какой ты скорый, а, - вдруг пропела рыжая Вика, вставая из-за стола. - Ты все остальное тоже так же быстро… Или хоть что-то не торопясь умеешь?
Она подошла к машине и, встряхнув дьявольскими своими волосищами, нежным движением погладила капот.
- Немного еще подожди.
Шофер замолчал, будто его выключили и выпучился на нее с разинутым ртом.
- А ты зайди пока к нам, молока вчерашнего выпей, - продолжала Вика, склонив голову и поводя плечами.
Груди ее шевельнулись, как живые, под чистой белой футболкой, надетой на голое тело.
- Не… Спасибо…- хрипло выдавил шофер, не спуская с нее горящих глаз. - Молока не надо. Я так подожду…
Мы быстро управились с невкусным завтраком и полезли в грузовик. Вика молча забралась к шоферу в кабину. Мы со Славкой подсадили в кузов девчонок - Катю и секретаршу Люду, - запрыгнули сами, и машина понеслась.
Саша- К, которому надо было с утра поймать председателя, Аркашка и наш бригадир Володя сидели на корточках в углу кузова, девчонки пристроились на каком-то тряпье. А мы со Славкой стояли в полный рост, держась за помятую кабину.
Когда машина пролетала ухаб, кузов подпрыгивал, словно желая оторваться от шасси и лететь своей дорогой - и сердце замирало, мгновенно облившись сладким ужасом. Встречный ветер бил нам в лица, трепал волосы, забирался мне под китель, обжигая утренним приятным холодком.
Колхоз, лето, дорога, ветер навстречу… Молодость.
В душе было радостно и свободно.
Шофер завез Сашу в правление, потом сгрузил девчонок на краю морковного поля и, наконец, доставил на полевой стал нас. Так началась наша работа.
*5*
За годы колхозного стажа - и в студенческие времена, и уже здесь, в НИИ, я сделался профессиональным сельхозрабочим. Потому что не осталось, пожалуй, такого вида сельскохозяйственной техники, которая была бы мне незнакома. Я работал на веялке, на стогомете и на молотилке, на измельчителе и даже на достаточно редком у нас картофелекопателе, и таскал мешки около гранулятора… Но почему-то больше всего мне нравился именно агрегат витаминной муки - то есть, сокращенно, АВМ, - на котором нам предстояло работать нынче. Не знаю, почему, ведь работу на этом агрегате не могла назваться легкой. Там всегда было жарко и пыльно, и стоял такой грохот, что к концу смены уши казались заложенными ватой. Но зато результат труда подлежал немедленной оценке.
К агрегату привозили машины или тракторные тележки свежескошенной травы - ее предстояло разгрузить вилами, потом тем же способом перекидать в бункер, похожий на ребристый кузов самосвала. Трава проходила длинный путь по транспортерам и внутренностям агрегата, кружилась невидимая в горячих струях циклонов и, пройдя несколько кругов в огромном вращающемся сушильном барабане, высыпалась из горловин раздатчика готовой травяной мукой. То есть просто-напросто мелко изрубленным, искусственно высушенным сеном. Оставалось только вовремя подставлять бумажные мешки.
Около барабана бывало жарко даже в прохладный день. Грохотал привод, предсмертно скрипели опорные ролики, завывал вентилятор, нагнетавший горячий воздух - и перекрывая все остальное, ревело за толстым стеклом соляровое пламя в камере сгорания. Возле горловин можно было просто сойти с ума от стука. Дико выла мельница - несколько железных дисков, между которыми измельчались в труху стебли сухой травы. Скрежетали и грохотали разболтанные приводы раздатчика-дозатора. Все крутилось, сновало вверх и вниз, нехотя ползли облепленные смазкой и травой цепи по маслянисто блестящим звездочкам. С непривычки казалось, что вся эта техника вот-вот взорвется или просто разлетится вдребезги, не оставив вокруг себя ничего живого. Потом постепенно наступало привыкание, и грохот казался не таким уж адским, и становилось ясным, что по крайней мере в нашу смену никакого взрыва не будет.
Однако все время приходилось оставаться начеку. Поскольку можно было в любой момент остаться без пальцев или без всей руки, а то и без головы - стоило лишь зазеваться или ненароком на что-нибудь облокотиться. Конструкторами, конечно, предусматривались различные защитные элементы, кожухи и ограничители, не позволявшие ничему лишнему попасть в опасную зону движущихся частей. Но все эти полезные, не влияющие на рабочие качества машины детали давно были потеряны, сломаны или просто утащены. Впрочем, я почти нигде не встречал на подобных аппаратах каких-либо сохранившихся защитных приспособлений.
Впрочем, если рассуждать здраво, то по-дурному убить может и дома разрядом тока из неисправной розетки…
Тем более, я эту технику знал и работать на ней не боялся. Наибольшей неприятностью на АВМ была сама мука, которая валилась непрерывным потоком из жерл дозатора: стоило замешкаться, убирая полный полуторапудовый мешок, как эта чертова горячая труха начинала сыпаться, как вихрь - застилая глаза, забивая нос и уши, кусачими колючками заползая под одежду…
Помимо нас, простых рабочих, АВМ обслуживали два техника, считавшихся квалифицированными - хотя при своем опыте я мог бы с ними поспорить. Один пожилой и толстый, в зеленой кепке, представился как дядя Федя. Второго, который был помоложе - точнее, не поддавался возрастному определению - мы звали просто Николаем. И находился при АВМ еще один мужик по имени Степан - средних лет, чуть косоватый, с огромными баками и вечной хитрой усмешкой на широком лице. Техники работали попеременно, Степан числился возчиком: лениво погоняя желтую кобылу, он каждый день с утра до вечера грохотал на раздолбанной телеге, отвозя готовые мешки от агрегата к навесу, где они согласно технологии оставались сутки на свежем воздухе, чтоб полностью остыть и лишиться опасности самовозгорания, а потом уже из-под навеса на склад. По прямой навес отстоял от АВМ на десяток метров, и теоретически мы могли обойтись без Степановой кобылы, перетаскивая их не спеша в течение смены на руках - но дорогу перегораживал гранулятор.
Огромное, мрачное сооружение размером с трехэтажный дом. Его полагалось монтировать рядом с АВМ, чтобы готовую муку тут же перерабатывать в гранулы, которые лучше хранятся, не слеживаются и не гниют.
Но здешний гранулятор, по сути, названия своего не оправдывал. А являлся, можно сказать, лишь полномасштабным макетом. Надо думать, что колхоз отвалил за него немалые деньги. Но агрегату не повезло, причем по-крупному. То ли денег все-таки не хватило, то ли мастера из "Сельхозтехники" с самого начала работ оказались пьяными в стельку, но гранулятор, смонтировали в неправильно: развернули по чертежу ровно на со восемьдесят градусов. Так, что приемный бункер, который по всем правилам должен смотреть на АВМ, всегда готовый принять свежую муку, очутился на противоположной стороне. И проклятую траву пришлось бы сначала возить телегой на гранулятор, а потом точно так же - и опять с неправильной стороны - отвозить гранулы под навес. Но кроме того, мастера перепутали еще и расположение кабелей в намертво забетонированных трубах под фундаментом. Так что правильно подключить все приводы к распределительному щиту через пульты не брался никто.
Да, похоже, особо и не пытался. Потому что за год, прошедший с моего пребывания тут, несчастный гранулятор не приобрел признаков жизни, зато существенно облегчился от ненужных деталей. С него исчезли все электродвигатели, которые под силу отвинтить и снять без подъемных приспособлений. И даже громадный полутонный мотор дробилки был поднят с толстых - в руку толщиной! - анкерных ботов и сдвинут на метр в сторону. Вероятно, его не утащили лишь потому, что не нашли применения в личном хозяйстве. Сорванные приводные цепи ржавели по всей округе, сквозь них дружно прорастали лопухи. Фундамент искрошился, кое-где просел, а кое-где вспучился, и из него невинно, словно так положено, торчали веселые ромашки. А на верху самого большого циклона, поднявшегося в небо метров на десять, свила себе гнездо какая-то птица.