Как только он оказался за пределами слышимости, Александр сразу же принялся возмущаться вслух:
- Нет, вы видели?! Образец юридического беспредела! Вопиющая историческая несправедливость! За одно и то же преступление – одному прощение, а другому – наказание!
- Да нет, Шура, в чем-то Владимир Всеволодович прав… - заступилась за академика Людмила. – Он действительно хочет, чтобы мы за время учебы выучили русскую историю в ее полной, как он сам любит говорить – гармонии!
- Защищай-защищай… своего академика! – обиженно заметил Александр, кивая при этом на Стаса, и язвительно усмехнулся: - Только зря стараешься! У него уже свой адвокат имеется!
Людмила недовольно передернула плечами и, действительно найдя в комке земли нечто интересное – зеленоватую бусинку, отправилась показывать ее академику. Владимир Всеволодович сразу разволновался и стал доказывать Валентину, что это еще один аргумент его правоты: бусы зеленого цвета были самыми дорогими, и носить их могли только очень богатые и знатные женщины.
- Слушай, Саша, - воспользовавшись тем, что они опять остались одни, осторожно спросила Юля: - Я давно хотела узнать: а почему ребята называют Людмилу по-разному?
- Как это по-разному?
- Ну, одни Людой, а другие Милой? Причем, с каким-то явным подтекстом! Я спрашивала у ребят, но они почему-то отмалчиваются или отнекиваются – не знаем, мол, и все тут!
Александр тоже захотел уклониться от прямого ответа, но, перехватив призывный взгляд стоявшей у стола академика Людмилы на Стаса, небрежно кивнул на нее:
- Видишь ли… Как бы тебе это объяснить… Ну, словом, тот с кем она, побывала в очень тесных – понимаешь? - отношениях, называет ее Милой. А все остальные – просто Людой!
- Надо же, до чего додумалась! – покачала головой Юля.
- Да, и не зря говорят, дурной пример, заразителен. Я вот тоже для одних Саша, а для других Шура… - согласился Александр, и как нарочно, с соседнего места раскопок его окликнул рыжий парень:
- Шур! Пошли, перекурим?
- Как… неужели ты… - во все глаза уставилась на него Юля.
- Да нет! На мужчин это правило не распространяется! – засмеялся Александр. – Это с ориентированием у меня вечные проблемы: даже в парке в трех соснах могу заблудиться, а что касается ориентации, то тут все в полном порядке. Просто у нас в комнате все четыре студента – Александры. Вот мы, по жребию, и разделились чтобы не путаться: один Саша, второй Алекс, третий Сандро, а я - Шура.
- А я вот пока для всех - только Юля! - вздохнула девушка и с лукавинкой посмотрела на парня. - Может, придумаешь мне еще какое-нибудь имя?
- А что? Может, и придумаю… – бросив на нее рассеянный, беглый взгляд и куда более заинтересованный, долгий на Лену, лениво пообещал Александр и крикнул ждущему ответа соседу:
- Не могу! Академик запрещает курить на территории раскопок, говорит, в Древней Руси этого не было! А я и так в опале! К тому же, скоро обед, вот тогда и проветримся и покурим!
Судя по расположению на небе солнца и добродушному настроению академика, двум обстоятельствам, которым студенты доверяли больше, чем собственным часам, обед уже действительно был не за горами.
Но Владимира Всеволодовича, подошедшего к жителям, вдруг заинтересовало то обстоятельство, что некоторые из мужчин несколько раз чистили этот пруд.
- Так-так, - заторопил он их. – А что-нибудь такого необычного, чего сегодня нигде не увидишь, не находили?
- Как не находили? – охотно отозвался один из мужчин. - Я лично подкову однажды достал!
- Да какое же это – необычное… - разочарованно вздохнул Владимир Всеволодович.
- А разве нет? – удивился мужчина. - Теперь даже в Покровке нет ни одной лошади, все на автомобилях. Разве что только шину да цепи зимой на дороге или в кювете увидишь!
Зрители засмеялись, и тут подала голос одна из женщин:
- Я конечно, пруд не чистила, но лет двадцать назад, когда во время чистки мимо проходила, уж очень мне один камень приглянулся. Хороший булыжник такой, пуда полтора-два весом. Ну, я его и прихватила.
Ай, да Наталья Васильевна! Слыхали – тридцать килограммов так, между прочим, с собой прихватить! – принялись перемигиваться мужчины.
- Ага! Мужа своего гонять!
- Бедный Ефимыч!
- То-то он у тебя на инвалидности!
- Да не слушайте их! – отмахнулась от них женщина. - Мне как раз тогда гнет для квашения капусты нужен был. А что касается необычного, так на нем – то ли стекляшки цветные, то ли камешки с одной стороны были,… Я их, конечно, выковыряла и выкинула, а тем камнем квашеную капусту до сих пор закрываю!
- Да… Не густо… - подвел итог беседе академик, но тут подал голос подошедший и узнавший, о чем речь, дядя Андрей:
- Я как-то раз какую-то странную блесну или грузило нашел…
Владимир Всеволодович с новым интересом посмотрел на него:
- И чем же она или, как вы говорите, оно показалось вам странным?
- Так ведь в нашем пруду, кроме карасей, хищных рыб отродясь не водилось, да и сетями никто не баловался! – удивился дядя Андрей. - А еще, вроде, как буквы какие-то на ней были…
- И… что же вы с ней сделали? – боясь дышать, осторожно спросил академик. – Выбросили?
- Зачем? В хозяйстве все годится, верно, мужики? – огляделся дядя Андрей и, дождавшись одобрительного гула голосов, объяснил: - Как говорится, употребил по прямому назначению: сделал из него грузило к закидушке, когда еще до болезни рыбачить на речку ездил! Хорошее, должен вам, сказать было грузило, фартовое!
- Было? - упавшим голосом уточнил академик и вздохнул: – Ну-да, конечно: в конце концов, оно однажды зацепилась за корягу, сорвалось и пропало навсегда?
- Почему? Что я мест на реке не знаю, куда можно забрасывать, а куда нет? – даже обиделся дядя Андрей. - Так в сарае, где все мои рыбацкие вещи, и лежит…
Владимир Всеволодович сразу просиял и умоляюще посмотрел на него, потом – на женщину:
- А вы… не могли бы его принести?
- Конечно! О чем разговор! – охотно согласился дядя Андрей.
- И вы, Наталья Васильевна, свой булыжник тоже… Может, мне вам на помощь кого из студентов дать?
- Да что я, сама не справлюсь?
Дядя Андрей и Наталья Васильевна ушли. Судя по всему, академик был готов дожидаться их возвращения даже до вечера. К тому же, что к нему подошел директор школы Юрий Цезаревич и стал просить передать ему после окончания работ все ненужные экспонаты для организации школьного музея, и студенты с голодным нетерпением уже с нескрываемым нетерпением поглядывали на обеденный стол.
Лена давно уже разложила миски и ложки и начала нарезать хлеб.
- Мила! – направляясь на помощь к ней, по пути спросил Стас. – А находки сразу нужно относить или после окончания всех работ?
- Конечно же, сразу! А что у тебя? – живо заинтересовалась Людмила и увидев на ладони Стаса зеленоватую бусинку, воскликнула: - Ой, еще одна! Станислав – это знак! Я же ведь тоже нашла такую, так сказать – пару ей!
Стас равнодушно пожал плечами – пара так пара – и понес относить находку Владимиру Всеволодовичу.
Но Александр был ошеломлен.
- Что?.. Мила?! – пораженно переспросил он и с презрением посмотрел на девушку: - То-то вы на три часа позже с ним заявились! А я-то, наивный, думал, что это – поезд опоздал! Что, не хватило времени по дороге?
- Дурак! – швыряя в него щетку, крикнула Людмила. – И не подходи больше ко мне! И своей Милой называть больше не смей! Никогда, слышишь?
Она достала из сумки сигарету, незаметно вышла за пределы раскопа и, воспользовавшись тем, что академик с найденной Стасом бусиной тут же поспешил к Валентину, часто и нервно закурила.
Александр стряхнул со своей белой футболки крошки земли и снова уставился на Лену.
- Так… довольно потирая ладони, прошептала Юля. – Половина дела сделана. И надо же – сама собой, даже без моего участия! Теперь надо дождаться решения второй половины – удаления из карьеры нашей деревенской красавицы…
И на это, судя по предвкушению, так и написанному на ее лице, были свои, немалые основания…
4
- Ничего себе любовь! – с восхищением покрутил головой Александр.
Неизвестно, сколько бы продолжалось голодное ожидание студентов, если бы не Валентин. Он подошел к готовому, казалось, до вечера ждать возвращения ушедших за находками людей академику, и решительно заявил: