Хси думал о теплом местечке в «Сино-Американской транспортной компании», которое отец обещал ему устроить после окончания колледжа. Если он упорным трудом и с помощью семейного положения сможет пролезть в ее директорат, то тогда сможет провернуть кое-какие грандиозные планы, которые у него уже созрели... Конечно, останутся вездесущие, и, как утверждают, неподкупные Бозо. Но их неподкупность была, по его мнению, лишь провозглашенной.
Съезды выпускников, подобно свадьбам и похоронам, собирают вместе множество людей, которые обычно при встрече не перейдут улицу, чтобы поговорить. Поэтому, когда после окончания всех формальностей, выпускники 2009 года разошлись, Хси, Доулинг и Мерриан сошлись вместе и отправились в ресторан сравнить биографии.
Бэлдвин Доулинг немного пополнел, но сохранил вьющиеся темные волосы и ослепительную улыбку. У него были жена и ребенок. Артур Хси почти не изменился, но у него были жена и шестеро детей. Фред Мерриан потерял большую часть своих песочных волос, получив в обмен двоих жен, два развода и лихорадочный взгляд.
Хси только что вернулся из поездки в Австралию и был полон впечатлений.
– Чудесное место. Все работает, как часы. Никаких чаевых, никаких взяток. И, кстати, никакого веселья. Каждый Бозо – солдат, даже лифтеры и продавцы собачьих бисквитов.
Фред Мерриан высказал признаки растущего и обоснованного недовольства.
– Ты что, хочешь сказать, что одобряешь их? – процедил он.
Хси посмотрел на него с недоуменным возмущением.
– Я и не собирался этого говорить, Фред. Но нам же надо иметь с ними дело. «Сино-Американская транспортная компания» – это огромная организация, с отделениями по всему Тихоокеанскому региону: отели и авиалинии, китовые пастбища и еще много чего. Так что нам надо с ними ладить. Чем ты занимался последние десять лет?
Мерриан нахмурился.
– Попытался стать профессиональным писателем. Но я не захотел писать ту халтуру, что покупают дешевые журнальчики, так что... – Он пожал плечами.
– А ты, Бэлдвин? Я слышал, ты, кажется, занялся политикой?
– Да, – сказал Доулинг. – Можно назвать и так. Я официальный медиатор города Филадельфия. Когда кто-то из моих... э-э... подопечных попадает в неприятность, связанную с Бозо, я пытаюсь его из нее вытянуть.
– Выглядишь ты процветающе, – заметил Хси.
– Кое-чего достиг. – Улыбка Доулинга имела оттенок тщеславия. – Стал кем-то вроде народного трибуна, как объяснил мне профессор Лечон.
– Лечон? – удивился Хси. – Он все еще здесь?
– Ага. Продолжает ковыряться в брачных отношениях древних парфян. – Он заметил выражение на лице Мерриана и сказал: – Фред, без сомнения, считает меня ренегатом. Но, как ты уже сказал, Бозо здесь, и мы должны с ними ладить. Кстати, я встретил человека, который тебя знает. Это Кэсс Янг. Он сказал, что твои китайские методы вести дела почти свели его с ума.
– А что же ему не понравилось?
– Всего лишь то, что ты никогда не говоришь того, о чем думаешь, и что тебе сильно не нравится, когда насчет этого возражают. И еще... э-э... сухость восточной ладони, так он это назвал. Да, помнишь Бозо Джаггинса? Первого администратора Пенсильванского университета? Он все еще здесь и теперь администратор целого района метрополии.
– Да неужели? – спросил Хси. – Кстати, мистер Янг не говорил тебе, ради чего встречался со мной?
– Нет.
– В таком случае мне хотелось бы с тобой переговорить. – Хси вопросительно взглянул на Фреда. Мерриан бросил взгляд на часы и неохотно вышел.
– Очень жаль, – сказал Доулинг. – Он самый достойный и прямой парень из всех, кого я знаю. Но совершенно непрактичный. – Он понизил голос. – Готов поклясться, что он замешан в каком-нибудь антибозовском движении.
– Это может объяснить его взгляд, совсем как у голодного волка, – сказал Хси. – А ты знаешь о таких движениях?
– Я знаю много такое, о чем знать не должен. Но что за дельце у тебя на уме?
– Я ничего не говорил ни о каком дельце. – Хси сделал паузу, чтобы хихикнуть. – Вижу, что тебя не проведешь, Бэлдвин. Ты знаешь о проекте Морхауза?
– Плане унификации почтовых трубопроводов? Да.
– Так вот, как ты наверное знаешь, «Сино-Американская» контролирует линию Филадельфия – Балтимора. А без этого участка, само собой, не могут быть модифицированы линии от Бостона до Майами. Но мы не хотим продавать наш пакет акций просто за так.
– И что?
– Если можно будет организовать обмен акциями – а некоторые мои хорошие друзья уже обладают 45 процентами в новой компании «Бостон – Майами» – это даст нам сильный голос при обсуждении операций этой будущей компании.
– Другими словами, контроль большинства?
– Я бы не стал этого так называть. Просто сильный голос.
Доулинг улыбнулся.
– Только не пытайся пудрить мне мозги и отрицать, что твои «хорошие друзья» – не подставные лица «Сино-Американской». Какой процент акций тебе нужен? Шесть?
– Семь с хвостиком было бы лучше.
– Я тебя понял. Но ты знаешь, как мы здесь ведем дела. Бозо наложили свои лапы буквально на все. Если ты чего-то добьешься, они отбирают это себе. Если вылетишь в трубу – что ж, значит, тебе не повезло. Словом, все недостатки социализма без его преимуществ. А если захочешь умаслить одного из них, это означает буквально рисковать жизнью. И все же я, в принципе, мог бы справиться с Джаггинсом.
Хси хихикнул.
– Выходит, они здесь до сих пор неподкупны, а? И как много вы получили от обещанной «более здоровой жизни»?
– Ну, – неуверенно произнес Доулинг, – кое какие завалы они расчистили.
– Может, у вас теперь новый водопровод?
– Нет, но они говорили, что...
Бамм-м! Ночное небо где-то вдалеке разорвала желтая вспышка. Тут же подряд раздалось еще несколько взрывов. Зазвенело битое стекло. Хси и Доулинг вцепились руками в стол.
– Идиоты! – процедил Доулинг.
– Что, революция? – осведомился Хси.
– Это они так считают.
Стала слышна отдаленная перестрелка.
В дверях выросли двое в форме со свирепыми лицами. Доулинг пробормотал «ищейки». Ему не нужно было описывать Хси эти отряды специальной полиции, список достоинств которых ограничивался храбростью и лояльностью к своим хозяевам, воинственным пришельцам.
Оставалось только сидеть и слушать. Когда шум в ресторане затих, Доулинг подошел к одному из патрульных и негромко с ним заговорил.
– Я вас не сразу узнал, мистер Доулинг, – отозвался тот. – Думаю, что вы можете идти домой вместе со своим другом.
Когда двое приятелей покидали ресторан, Хси ощутил на себе враждебные взгляды остальных. Очутившись на улице, Доулинг криво улыбнулся:
– Никто не любит особые привилегии, за исключением тех, кто ими обладает. Пошли пешком.
– Но у тебя же машина... – застонал Хси, совершенно неспортивная личность.
– Оставлю ее здесь. Если мы попытаемся на ней поехать, то ищейки сначала станут стрелять, а уж потом задавать вопросы. Так что когда увидим кого-нибудь, то поднимем руки и медленно пойдем вперед.
Небо на северо-востоке было красным. Окислительные лучи подожгли много домов в северных кварталах города.
Хси и Доулинг провели весь следующий день в доме Доулинга. Эдна Доулинг попыталась расспросить Хси о древнем китайском искусстве. Артур Хси глупо улыбнулся и развел руками.
– Но, миссис Доулинг, я ничего не знаю об искусстве. Я бизнесмен!
На следующее утро появилась запоздалая газета. В ней сообщалось о восстаниях, и их подавлении, в Филадельфии, Нью-Йорке, Детройте, Сент-Луисе...
Бэлдвин Доулинг вошел в кабинет Джаггинса. Центаврианин выглядел почти не изменившимся, только волосы были тронуты сединой.
– Привет, Джаггинс, – сказал Доулинг. Потом он принюхался. И еще раз принюхался. В кабинете ясно чувствовался запах табачного дыма.
Доулинг неодобрительно взглянул на Джаггинса. Тот ответил ему сначала спокойным, потом раздраженным взглядом.
– В чем дело? – рявкнул он.
Доулинг слегка улыбнулся.
– Не волнуйтесь, Джаггинс. Я не...
– Займитесь лучше тем, что вас касается!
– Что вы так разволновались? Я ничего особенного не сказал. К тому же я как раз намерен приступить к делу. Для этого я и пришел. – Он рассказал ему о сделке по обмену акциями, что предложил Хси, дав ей самую благоприятную интерпретацию. Однако Джаггинса оказалось трудно одурачить.
Джаггинс задумчиво разглядывал орнаментированную подставку для ручек, подчеркивающую спартанскую простоту его кабинета.
– Может быть, ваш план и хорош, – сказал он, – но если о нем узнает мое начальство, оно может посмотреть на него несколько... неодобрительно. – Молчание. – Я пытаюсь быть честным. Разве я не был всегда честным с филадельфийцами?
– Конечно, Джаггинс. И теперь настало время выразить вам нашу благодарность, как вы считаете?
– Нас, центаврианцев, не могут поколебать материальные соблазны.