Он взглянул, будто проколол глазами насквозь, и развязно ответил:
— Активист я…
— За сколько продался? — насмешливо спросил Анатолий.
Жевжик не обиделся. Улыбка не сходила с его лица. Он расспрашивал Анатолия, в какой «академии» тот побывал, кого знает. Анатолий сказал о Чуме, и Жевжика будто подменили. Исчез налет добродушия. Рядом с Анатолием сидел другой человек.
— Какой Чума?
— Авторитетный!
— Не ври!
— А зачем мне врать?
— Ты его хорошо знаешь?
— Леньку Чуму? Кореши.
— Поди ты?!
Лицо парня последовательно выразило настороженность, сомнение. А потом он снова пристал к Анатолию с расспросами о Чуме, все требовательнее, как следователь.
Воспоминания о днях позора и унижения, проведенных с Чумой, были ненавистны Анатолию. Он поднялся. Подбежала Леди, фокстерьер. Анатолий нагнулся, чтобы погладить ее, как вдруг Леди, подбитая снизу ногой Жевжика, взвилась в воздух.
Анатолий сильно ткнул живодера кулаком в грудь. Того шатнуло в сторону, но не свалило.
— Из-за кабыздоха?! — яростно выкрикнул Жевжик и перехватил руку замахнувшегося Анатолия.
Они сцепились и упали в крапиву.
Анатолий был очень силен для своего возраста, но сразу же почувствовал превосходство противника и, когда понял: не справиться, схватил Жевжика за горло.
— Брось! Не дури! Я же свой! — услышал он хриплый шепот.
— Сволочь ты!
— Да свой я. От Чумы. Пусти — покалечу!
— Как от Чумы? — Анатолий от неожиданности отпустил горло врага.
— А так! — Жевжик пытался подняться.
— Так ты же активист — сам признался, а в активистах «ворам» ходить не положено.
— Положено — не положено!.. Что ты в этом понимаешь? Чума разрешил… Иначе здесь сразу заметут.
— Так ты «вор в законе»?
— А ты думал! Теперь нас тут будет двое. Надо бы тебе темнить в спальне: «Я, дескать, активист, я с вами», а ты по-дурацки — сразу наизнанку.
Анатолий разжал руки. Жевжик встал и, отряхиваясь, сердито сказал:
— Эх ты, полуцветной! Закон нарушаешь! Две головы не имеешь, руки на своего не поднимай… На воле пришлось бы тебе оправдываться перед сходкой… Ну куда ты против меня? Мне двадцать два, а ты еще сопляк. — Скажи спасибо, что не покалечил тебя…
— Как — двадцать два? Ведь здесь старше восемнадцати не держат!
— Прошел по делу как семнадцатилетний, под чужой фамилией. — Жевжик снисходительно засмеялся.
Анатолий поднялся.
Жевжик ойкнул, чертыхнулся и сильно тряхнул левой ногой, стараясь стряхнуть вцепившуюся Леди.
Парень отбросил фокстерьера, но тут на него набросились Разбой и Цыган. Злобное рычание, визг, вопли Жевжика — и он помчался по дорожке.
Анатолий злорадствовал. Так этому ворюге и надо! «Что же теперь делать? Надо что-то предпринять. А что?» В раздумье он пошел в корпус.
3
В спальне было шумно. На краешке стула, посреди комнаты, в одних трусах сидел Жевжик, положив левую ногу на другой стул. Староста Котя Лазурин пробкой от бутылочки с йодом смазывал ранки на его ноге. Воспитанник Глеб неумело бинтовал кисть левой руки. Жевжик разглагольствовал, размахивая свободной рукой. Воспитанники охали и переспрашивали.
Тело Жевжика было покрыто татуировкой, а на спине красовалась церковь…
— Трус! За шкуру испугался! Собак на меня натравил!. — закричал Жевжик, показывая пальцем на подошедшего Анатолия.
Послышались возмущенные возгласы.
— Лезь под кровать! — приказал Анатолий, подходя к Жевжику.
В комнате стало тихо. Как бы ни были незначительны прежние проступки воспитанников, но разговоров о ворах и воровских обычаях было много. Все понимали, чего требовал этот новичок. Но почему? На каком основании?
Жевжик оторопело смотрел на Русакова.
— Лезь под кровать!
— Да ты что, очумел? — спросил Жевжик, призывая взглядом собравшихся быть свидетелями наглости новичка.