Ха-ха, брака уже практически нет, но зато у меня в коробочке есть свидетельство о нем. Можно достать его оттуда, стряхнуть пыль, засунуть его в рамочку и начать с ним жить вместо Лешки. Да, от него не дождешься доброго слова. Но и от Лешки в этом смысле пользы мало. Зато свидетельство всегда меня выслушает до конца и ни разу не перебьет. Свидетельство не швырнет носки под кровать, да так, чтобы их потом доставать, заползая под кровать почти полностью. Свидетельство не заляпывает стены в ванной пеной для бритья и никогда не забудет закрыть за собой крышку унитаза. Но все же я хотела Лешку. А у него была «Н.».
Почему все пошло прахом? Может, это просто кризис среднего возраста, будь он неладен? Может, у женщины вообще нет никаких шансов сохранить любовь? В конце концов, у всего есть свой срок годности. Например, даже самая лучшая моя стиральная машина не проработала больше семи лет. Чего только туда не сыпешь, чтобы ее сберечь, но она, паскуда, все равно ломается. И надо заменять ее на новую. Может, и меня Алексей заменяет на новую модель? С функцией «Bluetooth». Да, я не совсем современная, но зато многое умею и, главное, люблю наш дом, его люблю. Почему же это больше ничего не значит?
Я лежала в квартире Николая на необъятном кожаном диване, прямо в одежде и, кажется, даже не скинув с ног босоножки, и думала о своей жизни. Так ученый обдумывает данные, полученные в результате эксперимента над белыми мышами. В первую минуту, когда я только открыла глаза, я испытала короткий приступ паники, потому что не поняла, где нахожусь. Москва, сиявшая вчерашней ночью наподобие новогодней гирлянды, сменила цвета и расстелила перед моим похмельным взором бескрайнее голубое безоблачное небо. Солнце так бесцеремонно залило весь зал, что на минуту мне показалось, что я проснулась вообще на улице. Но нет, я валялась, как уже сказала, в одежде на кожаном кресле. Кругом была тишина и куча пустых бутылок. Было плохо.
«Да, мать. И как ты докатилась до жизни такой?» – было впору спросить у самой себя. А докатилась я по уже известной и протоптанной дорожке под названием «алкогольное невоздержание». И Николай мне в этом всячески помогал.
– Ну, за знакомство! Как, вы сказали, вас зовут? – «любезно» поинтересовался он еще раз (и не последний за этот вечер), пока я пыталась сварганить жюльен из белых грибов, которые обнаружила в его холодильнике.
Николай пришел вслед за мной в кухню, которая оказалась довольно-таки далеко от зала-аквариума, в другой стороне этой совершенно бескрайней квартиры. И выходила она уже на другую сторону дома, впрочем, с не менее сумасшедшим видом. В обеих руках у Николая были рюмки.
– Вы уже спрашивали. – Я сделала вид, что обиделась, но Николай это проигнорировал.
– Так как?
– Я – Юля. А у вас в холодильнике полно прекрасных продуктов. Что вы их не используете? Они же испортятся. Вот грибы чуть было не…
– Люля. Прекрасно, – кивнул он. – Но зачем тут этот кулинарный поединок?
– Ну, нам же нужна закуска! – улыбнулась я.
– Закуска – это соленые орешки, – по-отечески кивнул он. – Впрочем, продолжайте, только не забывайте выпивать. Я не намерен тут пьянеть быстрее вас. И не подозревал, что у меня в доме есть грибы.
– Еда – это мое хобби, – пояснила я, опрокидывая рюмку. – И, кстати, я уже выпила достаточно много. Может, мне хватит?
– Да? – удивился он. – Нет уж, пейте. И ладно уж, рассказывайте мне свою душевную драму, а то мне скучно. Вы, как я понимаю, замужем?
– Даже не знаю теперь. Я вообще-то домохозяйка. И мой муж, кажется, считает меня ничтожеством, так что…
– Спасибо, достаточно, – недовольно пробормотал он. – Как все банально. Вы сидите на шее у мужа, а у него появилась другая, и вам это почему-то не нравится. А что тут такого, все мужики так устроены. Это нормально, по-моему!
– Вы считаете? Но ведь я сижу с его же детьми и работать просто не могу.
– Это ваша проблема, что вы позволили это с собой сделать, – отмахнулся Николай. – О, а вот это вкусно. Это что, жюльен? Из тех самых моих грибов?
– Приятного аппетита, – злобно фыркнула я.
– Черт, как вкусно! Дайте еще.
– Да нате, пожалуйста. – Я пожала плечами и выставила перед ним еще три кокотницы. Его суперсовременная кухня была доверху набита разного рода посудой, которой, видимо, никто ни разу не пользовался. И вообще, в квартире стояло запустение и везде, повсюду на явно дорогих вещах клубилась пыль.
– Отлично. И что вы еще умеете? Есть еще какие-то блюда, которые вы вот так делаете? Кажется, ваш муж пожалеет, если от вас уйдет. По крайней мере, есть он любит?
– Сейчас много ресторанов, – заметила я. – А я много чего могу. Готовить, в смысле. Я даже от скуки когда-то освоила французскую кухню.
– Какая-то вы неправильная домохозяйка. Французская кухня, салфетки, вилки-ножи. А вы знаете, что все это вообще-то денег стоит?
– Что? – не поняла я.
– А вот это. Свернутые салфетки, ужин при свечах. Жюльен вот этот, – заметил мне Николай и снова (вот черт!) сунул мне в руки рюмку.
– Слушайте, если я буду так частить, мне станет плохо, – заволновалась я.
– Вам и сейчас плохо, так что без разницы. Пейте. И я выпью. И рассказывайте.
– Ну, мой Алексей считает, что я ничего не делаю, а просто сижу дома и в потолок плюю, – пожаловалась я. Мне было совершенно нетрудно и нестыдно все это говорить. Кажется, это называется «эффект случайного попутчика».
– И он прав! – рассмеялся Николай. – Потому что вы же – его жена. Вот если бы он вам за это платил, он бы думал совсем по-другому.
– Наверное, вы правы, – грустно согласилась я, вспомнив, с каким видом Алексей ежемесячно выдавал мне деньги на жизнь. «Куда ты только тратишь такую кучу денег?». «Сколько можно, ты должна уже научиться экономить». И наконец: «Ты же не думаешь, что я их просто печатаю?»
– В общем, моя дорогая Люля, следует признать, что вы сами во всем виноваты, – подвел итог Николай.
Так мы и просидели почти весь вечер на его огромной пустой кухне. Я что-то там жарила-варила, попутно выливая на него всю свою разнесчастную жизнь, а он мешался под ногами, вытаскивал из холодильника какие-то запасы красной икры и анчоусов, а также смеялся надо мной и говорил, что я ничего не понимаю в мужской душе. Последнее из «адекватного», что я помню, – это мой слезливый рассказ о том, как я мечтаю жить в большом белом доме у моря и чтобы чайки летали бы в таком количестве, чтоб загадили весь подоконник, а шум морских волн не давал бы мне по ночам спать.
Николай отвечал мне, что все это – женские бредни, такие же несбыточные, как и мечты о настоящей большой любви. Потому что для настоящего мужчины есть два вида любви: половая и… половая. И та, и другая подразумевает секс, только первая – это просто секс, а вторая – это секс многократный, который женщины именуют «отношениями». И мы с ним с жаром спорили, пьяно стуча кулаками по изящному дорогому столу. Я доказывала, что есть на свете любовь, а он говорил, что да, любовь – это одна из форм секса, причем не самая легкая. А мужчинам секс нужен сам по себе, и зачастую безо всякой любви.
– Ты пойми, дура, я просто хочу сказать, что не надо тебе так дергаться. Подумаешь, мужик налево ходит! Ерунда! Это, скорее всего, просто секс. От таких, как ты, не уходят. А ты правда умеешь делать бургильоны? Я пробовал их во Франции и знаю, о чем речь.
– Правда умею, но не надо. Не успокаивай меня, – пьяно возражала я. – Он ее любит, потому что она молодая и деловая. А я только и умею, что готовить и убирать!
– Да ты просто не представляешь, как это в наше время много, если ты умеешь готовить и убирать, как ты, – горячился Николай.
Далее мы, кажется, ходили вместе с ним за новой партией виски, потому что ему не хватило. То есть мне-то уже точно хватило, и с избытком, но Николай сказал, что в его планах сегодня было «безобразно напиться», а для этого мы просто обязаны сходить за догоном. Это просто входит в сегодняшнюю культурную программу. И мы пошли. Кажется, я чуть не упала на лестнице, и он меня вел под руки, издавая странные звуки, похожие на паровозный гудок.
– Что ты делаешь? – покачиваясь, спросила я.
– Мы с тобой паровоз. Я – локомотив, – после некоторого раздумья ответил он.
Дальше я не помню ничего, кроме огромного голубого неба, висящего напротив меня по ту сторону окна-аквариума. И слепящего солнца, бесцеремонно заполнившего всю комнату. Я была одна, Николая не было нигде. И под солнечным светом стало ясно, что я нахожусь в великолепной, просто восхитительной, просторной, но очень запущенной, похожей на помойку комнате.
– Какой кошмар, – пробормотала я, поправляя на себе смятое платье. По полу валялись пустые бутылки из-под виски и еще почему-то из-под пива. – А вы откуда? Вас не помню!
«Мы были после отключения мозга», – ответили (или мне показалось?) бутылки. Я в ужасе покачала головой и поплелась в ванную, где долго лила холодную воду на ладони и смотрела, как она стекает по моим пальцам вниз. Я представила, как вода спускается по трубам к реке и утекает дальше, дальше, дальше – к океану, а потом становится дождем. Я прикоснулась ледяными руками к лицу и застонала от мучительного удовольствия. Плюньте в лицо тем, кто говорит, что пьянство не может решить вашей проблемы. Я тоже так думала, наивная, но, как и обещал Николай, мы безобразно напились, и теперь, хоть меня и шатало, а желудок, по-моему, сжался в кулак, мне все-таки стало намного легче. Голова не думала вообще. И это было прекрасно, просто прекрасно.