Я счел пианиста очень косоглазым но чрезвычайно крепким
он пришел с перемотанными липучкой запястьями и он нес собственную вешалку – я мог бы с первого взгляда определить что Сынок Роллинз[228] ему ни к чему но я все же его спросил «что же сталось с грегори корсо[229]?» он просто стоял себе – он вынул колоду карт и ответил «хочешь в карты сыграем?» на что я ответил «нет, но что же сталось с джейн расселл?» он шлепнул картами и те разлетелись по всей комнате «меня этому отец научил» сказал он «это называется съем 52[230], но я это называю съем 49, потому что мне трех карт не хватает – хо хо во укатайка и которое тут пианино?» при этом жесте я с облегченьем увидел, что он человек – не святой между прочим – и не очень приятный – но тем не менее – он был человек – «вон там мое пианино» говорю я «то что с зубами» он немедленно поковылял туда и очень топал по полу «шшшшшш» сказал я «вы разбудите мою табличку Домашним Животным Нельзя» он пожал плечами и вынул мелок – принялся рисовать на моем пианино портрет своего ребенка «эй послушайте – беда моего пианино не в этом – на свой в смысле счет не примите – к вам это не относится, но мое пианино расстроено – ну а мне все равно что вы с ним станете делать лишь почините его – почините его хорошенько» «мой пацан будет астронавтом» «очень на это надеюсь» грю я «и кстати – могли бы вы мне сказать, что случилось с джулиусом ларозой[231]?» портрет авраама линколна падает с потолка «этот парень похож на девушку – я видел его на Гульбище[232] – он педик» «как вы сметливы» грю я «давайте быстрей и настройте пжалста мне пианино – в полночь ко мне придет эта гейша а ее тащит попрыгать на нем» «мой пацан будет астронавтом» «давайте уже – приступайте – мое пианино – мое пианино – валяйте оно расстроено» вот тут уж, он достает свой инструмент и начинает блямкать по каким-то верхним нотам – «ага оно расстроено» говорит он «но уже и 5:30» «что с того?» говорю я крайне меланхолично «значит конец работы – вот что с того» «конец работы?» «слушай дружок я член профсоюза…» «слушай сам – ты слыхал когда-нибудь о вуди гатри? он тоже был член профсоюза и он боролся за то чтобы организовать союзы как твой и он врубался в нужды людей и знаешь что бы он сказал узнай что член профсоюза – честный видит Бог член профсоюза – сваливает от нужд бедного вечно скитающегося чувака – знаешь что б он сказал знаешь что б он подумал?» «ладно надоел мне этот твой фонтан имен – не слыхал я ни про какого гуппи высри и вообще…» «вуди гатри не гуппи высри!» «да все равно не знаю чё б он сказал, а завтра – если хочешь себе завтра кого другого – туда типа просто звякнуть можно и профсоюз пришлет тебе кого с радостью – типа мне наплевать – по мне это всего лишь работа дружок – еще одна работа» «ЧТО! ты даже не гордишься своей работой? ни за что не поверю! знаешь что б гуппи высри с тобой сделал чувак? в смысле что б он о тебе подумал?» «я пошел домой – погано тут – не мой стиль вообще и все равно я не слыхал ни о каком будидатри» «гуппи высри, жалкая ты душонка – а не будидатри и вон из моего дома – вон сию же секунду!» «мой пацан будет астронавтом» «и плевать – ты меня не умаслишь – я выше этого – вон отсюда – вон»… после его ухода я пытаюсь поиграть на пианино – без толку – оно звучит как кегельбан – меняю свою табличку Домашним Животным Нельзя на табличку Дом Милый Дом и задаюсь вопросом почему у меня нет друзей… дождь начинается – дождь на слух как карандашная точилка – я выглядываю в окно и все везде ходят без шляп – на часах 5:31 – пора отмечать чей-нибудь день рожденья – настройщик забыл свою вешалку… от чего мне и впрямь уныло
Воры сперли шворни (опера)
в Округ Южной Герцогини приходит Их и Вулвортский Дурень и торжествующая элис токлас[235], Национальный Банк с короткими рукавами и завсегдатаи – искренностные завсегдатаи – Палата при последнем издыханье – еще размножается и погреб битком воображаемых юных русских крестьянок с треугольниками в руках – треугольники настоящие – Палата о Страшносудграде, академия – священник со своим выигрышем из Рино спускающийся на парашюте… «объедините палату!» «только если желаете жить там где вас не хотят» «тогда разбомбите палату!» «только если желаете жить там сами» «что вы тогда предлагаете?» «это бессмысленная палата – оставьте ее в покое – она сама в себе несчастна – она плодит бедствия – она вынуждает вас выучивать то что не имеет отношения к миру снаружи а потом вас туда вышвыривает – вы палате не нужны – чего ради так низко падать чтоб в ней нуждаться – уйдите – езжайте подальше от палаты» «нет, друг мой, ваш метод мышления зовется капитуляция» «поступайте как знаете, ваш метод зовется проигрыш – это вообще не метод мышления» священник уходит опустив очи долу – он рассматривает камни но забыл что его парашют уже однажды использовали… элис токлас лежит на травянистом холмике и благословляет цветочек «ох недруг – берегись недруга – недруг есть санта клаус!»… цветочку она не нужна – цветочку нужен дождик
мы сидели в комнате, где Херолд, кто звал себя «Повелителем дохлых животных», спускался со стремянки и он сказал «друг иль враки? друг иль мрак?» на нем была черная шаль и кто-то сказал что он экспериментировал в глуби зеркал – Пончо весьма испугался и завопил «я тебе покажу друга иль враки, урод!» и рубанул его ударом дзюдо и сунул его головой в стремянку – «не надо было так» сказала весьма мужиковатая девочка кто спустилась по дымоходу «он очень угрюм но хороший котяра – не хочет ли кто кусок хлеба на шару?» Пончо сказал что хочет кусок почки – я сказал что хочу кусочек отдельного… девочка зарыдала
на фотографиях – вы видите песок в Ницце и Танжере и все знахари выглядя элегантно а потом выходят радарные рабы – каждый желая быть апостолом и они несут электрограммы – мы зовем их Занятость и каждый говорит что-то вроде «уволакивай» и «сваливай джонни» и «я вообще не врубаюсь в хэрри джеймза[236]» и Дюжий Зануда, остаточная жуть бит-поколения и спорный маньяк здоровья говоря своей сбитой с толку птицдевочке, ПиПи Кобле «ой ладно тебе – тебе ж ничего не будет стоить всем раззвонить что я самая хипповая личность из всех с кем ты вообще знакома – давай – я тебе кучу всякого сделаю!» и ПиПи говорит «но никогда я ни с кем не вижусь – ты никогда не даешь мне ни с кем видаться!» и потом Олива, кто как-то затеял драку на улице из-за глаз Карла Пёркинза[237] и теперь строит смеховые машины для состоятельных демократов – он втаскивает оборудование и вас переносят по узкому мосту, где за вами идут сотни туристов и пускают пластинки со свинцовыми грузиками вам под ноги и вас помещают в громадный автобусный рожок и голоса вопят «я хочу того – я того хочу!» возникает Мадам Запомни и она отбирает ваши фотографии и во внешнем мире остается лишь ваша рука и крохотные младенцы кусают ее и матери визжа ВИЗЖА «да – ему пусть достанется мой голос – я за него проголосую хоть нынче»… теперь вы пластиковая вена – вы пропали внутри безупречного сообщения – исторические телефонные звонки проникают к вам в живот и любопытные скинии медленно движутся через ваш рассудок – автостопом – автостопом бесстыже сквозь отпады вашего мозга – ваших идеалов больше нет и остаются лишь нарезки фотографий вас самого стоя́щего в супермаркете – автобус по-прежнему ездит но вы нынче ловите такси с мальчиками из джунглей… Самолюб показывает вам свой дневник и говорит «я научился хранить молчанье» и вы говорите «ничему ты не научился – ты же только что что-то сказал»
хорошая здесь публика, у них много вопросов – леденцами на палочках они насмерть забивают слонов – «белый медведь это чокнутый медведь» говорят воры, кто на самом деле вовсе не воры а скорее простолюдины кто не ждет что их друзья заболеют чтоб им понадобиться – на горе́ болезнь и прошлым воскресеньем из зеленого кошелька выросла полиомиелитная лилия – опасный никель лежит на городской площади… все наблюдают кто же его поднимет… ИСКАТЬ ЕСТЬ ПРЕНЕБРЕГАТЬ и НЕИСТОВАЯ УДАЧА ЕСТЬ ПАНИЧЕСКОЕ БЕГСТВО и нас здесь целая шайка но мы подбираем лишь доллары