— Вы хотите заточить меня? — растерянно спросил столбик.
— Придется.
— Все очень просто. Нужно заклинание…
— Где мы тебе среди ночи возьмем заклинание?!
Столбик объяснил, что текст у него есть, он может продиктовать, а Дед, вдруг ощутивший ответственность за Муху, который ему в сыновья годился, возражал: откуда мы, в самом деле, знаем, что это за текст такой, может, от него Мухе будет сплошной вред?
Я привык к тому, что Дед — эталонный образец немолодого разгильдяя, и сильно удивлялся: надо же, сколько в человеке скопилось подозрительности! Столбик полсотни раз повторил, что причинять вред не умеет, и столько же раз услышал, что Дед ему не верит. Наконец Муха принял решение.
— Диктуй, — сказал он, достав мобильник. — Гость, я тебе это вышлю эсэмэской.
— Что такое эсэмэска? — спросил столбик. Муха начал ему объяснять и совсем запутал симбионта всякими электронными словами. Наконец он получил текст на неизвестном языке. Столбик утверждал, что на восточно-халдейском. Это были два заклинания, очень похожие, но одно завершалось словами «axar-ахаг-ахаг», другое — словами «эсхаг-эсхаг-эсхаг». Попросту говоря, «присосись» и «отсосись» или что-то в этом роде.
— И где ты будешь во мне? — поинтересовался Муха. — В голове?
— Не знаю, — честно признался столбик. — Перестаю воспринимать себя как отдельное существо. Наверное, мой разум в хозяине спит. Потом меня будит заклинание, и выхожу.
— У тебя может быть только один хозяин? — уточнил Дед.
— Кто скажет заклинание — тот хозяин.
— Рискнем, — сказал Муха.
— Только пусть укажет пальцем, куда входить. Все очень просто. Не надо бояться.
— Рискнем! — взмолился Муха. Ему страшно хотелось помочь Наташке.
— Погоди! Ты, раздолбай, бутылку со святой водой принес? — вспомнил Дед.
— Да вот же она, в кармане.
— Ну, симбионт, держись!
Дед вылил на него полбутылки — и ничего не произошло.
— Похоже, ты в самом деле за гранью добра и зла, — задумчиво произнес Дед. — Ну ладно, рискнем.
Глава третья
Я дал Деду свою мобилку, выведя на экран эсэмэску Мухи. Дед прочитал вполголоса заклинание, вздохнул и повернулся ко мне.
— Вот что, Гость, внимательно следи за мной. Если от этой тарабарщины мне поплохеет…
— Ладно. Дед, где твоя камера?
— Зачем?
— Буду снимать процесс.
Потом мы несколько раз крутили этот ролик. И все равно не уловили момента, когда черный столбик подпрыгнул. Только что был на полу — и вот уже исчез. Мне показалось, что он нырнул Мухе в рукав, даже не дожидаясь приказа «ахаг-ахаг-ахяг».
— Муха, ты как? — спросил Дед.
— Ничего, нормально.
— Нигде не болит? Голова не кружится?
— Нет, не кружится.
— Ну, тогда… — Дед взял одну из старых книг, напечатанную готическим шрифтом, открыл наугад и протянул Мухе. — Это, кажется, на немецком.
— На старонемецком, верхнерейнский диалект, — взглянув, поправил Муха. — Это трактат по военной истории с цитатами. Вот, слушайте.
Он прочитал абзац (я еле опознал знакомое слово «пферд»), а потом перевел:
— И где нам Всевышний окажет милость, что мы врага одолеем, удержим победу и поле и захватим движимое добро, то нашей Богоматери должен быть лучший конь, дорогому рыцарю святому Георгу — лучший доспех, командирам — их старое право и прочим — равная добыча…
— Проверить это мы все равно не можем, — заметил Дед. — Где-то у меня тут была китайская этикетка…
— Мы зря теряем время, — сказал Муха. — Я сейчас позвоню Наташке, она мне даст пароль к своему почтовому ящику, я возьму там этот текст и сяду работать.
Наташка явно сомневалась, что у Мухи хватит способностей на такой подвиг. Но текст он получил, посмотрел на Дедовом компе и ужаснулся: там было восемьдесят килобайт. Для человека, который не связался с демоном-симбионтом, работы — на три дня, и как Наташка собиралась это сделать за вечер и ночь, мы не понимали.
— Ну-ка, покажи высший класс, — сказал Дед.
Муха сел к компу, уставился на монитор, а потом закрыл глаза. Началась сущая фантасмагория — его пальцы били в клавиатуру с невероятной скоростью, латтонский текст на мониторе таял, русский — рос.
Дед склонился над ним, прочитал Мухино творчество и хмыкнул:
— Вроде неплохо получается.
Немного обалдев, мы смотрели на Муху все полтора часа. Потом Муха опустил руки на колени и окаменел.
— Все, что ли? — спросил я.
— Да, — отрешенно ответил Муха.
— Выходи из Ворда.
Он встал и открыл глаза. Дед сел к монитору, вытащил на него перевод и наскоро просмотрел.
— По-моему, даже запятые на местах, — сказал он. — Следующий шаг — избавляемся от квартиранта. Гость, дай мобилку. Попробуем его выманить пальчиком.
Он прочитал заклинание, сделал жест — и на столе возле клавиатуры появился наш черный столбик.
— Покорнейше вас благодарю, — церемонно произнес он. — Получил истинное наслаждение. Много новых слов.
— Получилось! — завопил Муха. — Дед, Гость, получилось!
— Тихо ты! — прикрикнул Дед. — Гость, это дело надо обмыть.
— Кто бы возражал! — обрадовался я.
Я не алкоголик, но бывают случаи, когда выпить просто необходимо — чтобы не спятить. И мы угодили как раз в такой случай: перед нами на столе торчало непонятное потустороннее существо, и мы своими глазами наблюдали чудо.
Бутылка вискаря стояла наготове, стаканы тоже. Муха вытащил из холодильника колбасную нарезку, я тем временем разбулькал виски. А Дед сидел и смотрел на черный столбик.
— Ну, Дед? Ты чего? — спросил Муха.
— Орлы, вы не понимаете… вы еще ничего не поняли!.. Это же оружие! — ответил Дед, показывая на черный столбик.
Я посмотрел на Муху. У них, у геймеров, одно оружие на уме, может, он понял Дедову идею?
— Гость, — сказал Муха, — Дед прав. Только нужно узнать одну вещь. Я хотел, чтобы этот симбионт в меня вселился. А может ли он всосаться в того, кто даже не знает о его существовании? Симбионт, ты нас слышишь?
— Слышу. Тот, кто владеет заклинанием, — хозяин. Я служебное устройство. Повинуюсь.
— Погодите, орлы. Ты сам нам дал заклинание, — вмешался Дед. — Ты точно так же можешь его еще кому-то дать!
— Если бы не дал вам заклинания, мне было бы очень плохо. Теперь мне хорошо. Зачем стану его еще кому-то давать? — спросил черный столбик.
— Ну, мало ли? Попросят!
— Нет. Выполняю только приказы хозяина.
— Если я приказываю войти в какого-то человека, чтобы он заговорил, скажем, по-китайски, ты это можешь сделать?
— Должен сделать. Даже… — он на секунду задумался, — хочу сделать. Китайские слова прекрасные, в каждом много смыслов.
— Так, — сказал Дед. — Ты мне нравишься, симбионт. Ты не пожалеешь, что связался с нами. Орлы, нас трое. В наше время и в нашем лимитрофе три человека, которые друг друга не предают, — это сила. Так, значит… Мы им объявляем войну. Кто за?
— Я за. Руку, что ли, поднимать? — спросил Муха.
— Я за, — я поднял обе руки. Мне тоже все было ясно.
— Ты, симбионт? — Дед повернулся к черному столбику. — Хочется, чтобы ты не просто выполнял приказ, а… ну… с душой…
Мне показалось, что черный столбик пожал узенькими, едва намеченными плечишками.
— Это добро или зло? — помолчав, поинтересовался симбионт.
— Хм… — Дед явно хотел ответить, что добро, но вовремя удержался.
— Это справедливость, — догадался Муха. — Ты понимаешь: не бывает так, чтобы зло было злом для всех или добро — добром для всех. Всегда будут недовольные. А когда удается найти равновесие, это вроде как справедливость.
— Я понял. Я за равновесие, — сказал черный столбик. — Но с условием, что не будет ни добра, ни зла.
— Не будет, — хмуро ответил Дед. И потом, когда пошел нас провожать, уже на улице проворчал: — Для этих сволочей справедливость — хуже всякого зла…
По дороге мы с Мухой обсуждали подробности первой вылазки. Когда я сказал «a la guerre comme a la guerre», Муха непринужденно перешел на французский.
— Они устраивают этот балаган в субботу, — сказал Муха. — У меня целых два дня, чтобы все подготовить. Завтра сделаю все Наташкины тексты и отправлю заказчикам. Ей останется только получить деньги. А потом мы уже будем знать, во сколько влетит операция…
— Ее мать — гражданка?
— То-то и оно…
Медицина в нашем лимитрофе такая: гражданам государство часть расходов компенсирует, а «жителям» приходится оплачивать всякие процедуры и лекарства почти полностью. Почти — потому что существует медицинское страхование. Но не все, естественно, покупают полисы. Если бы у Наташкиной мамы был полис — то процентов двадцать ей бы компенсировали, хотя она всего лишь «житель».