– Ах, второго Планше мне нигде не найти, – со вздохом отвечал д’Артаньян.
– Второго Гримо, пожалуй, тоже, – флегматично добавил Атос.
– Полноте, – сказал Портос. – Ведь капитану фелуки, судя по тому, что вы нам тут рассказали, д’Артаньян, вполне можно доверять.
– Что же с того?
– Да просто он вернется в лагерь, и дело с концом. Планше и Гримо возвратятся с ним – куда им еще деваться!
– Вы кладезь мудрости, Портос! Но, боюсь, дело не так просто, – отозвался д’Артаньян, обмениваясь с Атосом многозначительным взглядом.
– Э, друг мой! Вы все усложняете, в то время как я стараюсь все упростить – поэтому у меня хороший аппетит, а у вас – нет.
– Это у меня-то плохой аппетит?! – вскричал д’Артаньян. – После ларошельского воздержания?! Идемте-ка к «Нечестивцу», и я объем вас, Портос, клянусь моим пустым желудком!
– В самом деле – устроим пир, господа, – сказал Арамис. – Надо же отметить наше воссоединение.
– Что касается меня, то я только об этом и думаю с тех пор, как увидел д’Артаньяна! – энергично заявил Портос.
– Ну что ж, пир так пир, – подвел итог Атос со своей обычной, чуть печальной полуулыбкой.
Четверо друзей отправились в свое излюбленное место – харчевню «Нечестивец».
– Я не смогу спокойно обедать среди этих несчастных гугенотов, – сказал Портос.
– Полно, Портос, хотя «Нечестивец» – кальвинистский трактир и его хозяин тоже гугенот, – смеясь сказал Арамис, – но пусть вас утешит мысль о том, что теперь они снова будут жить нормально. И во многом благодаря нашему другу.
– Кстати, Арамис, – перебил его д’Артаньян, скромность которого приняла гипертрофированные размеры под влиянием голодания, – не могли бы вы просветить нас относительно того, из-за чего разгорелся весь сыр-бор? Ведь вы пишете диссертацию на богословскую тему и, наверное, хорошо осведомлены в тонкостях религиозных течений.
– Любезный д’Артаньян. Если говорить о том, откуда пошло начала ересям, то пришлось бы вспоминать Лютера и Кальвина, и этот длинный разговор наскучил бы всем, как наскучила вам моя латынь в Кревкере в один прекрасный день, когда вы привезли мне, упавшему духом, одно письмо. Мое настроение сейчас больше соответствует тому, которое возникло тогда у меня после получения этого письма, – мне, право же, не хочется углубляться в богословские вопросы. Тем более что мы уже пришли и славный хозяин спешит нам навстречу, предвидя, что наши намерения серьезны.
– И он не ошибается, – сказал Портос. – Я очень рад, что вы не расположены вести беседу о еретиках, Арамис. Это вызывает несварение. Если вы не против, я распоряжусь относительно нашего обеда.
– Только не забудьте спросить бургундского, Портос, – крикнул Атос ему вдогонку.
– Успокойтесь, Атос. Портос ничего не упустит, – отвечал Арамис.
– Па! А фот и коспотин т’Артаньян! – приветствовал мушкетера швейцарец – старый знакомый всей четверки друзей, завсегдатай трактира, перещеголявший в постоянстве, с каким он ежедневно вливал с себя порцию доброго вина, самого Атоса. – Фы куда-то сапропастились послетнее фремя.
– Да, – небрежно заметил д’Артаньян. – Мне пришлось отлучиться из лагеря по важному государственному делу.
– Что са счастлифец этот т’Артаньян! – продолжал швейцарец. – Он припыл пот Ла-Рошель простым квартейцем, а теперь уше лейтенант мушкетёрофф!
– А вот и Портос. И судя по его виду – он превзошел самого себя, – весело проговорил Арамис.
– А за ним – хозяин с бургундским, – присовокупил Атос.
– Барашек уже жарится, а пока мы можем перекусить холодной дичью, – удовлетворенно сообщил Портос.
– Отлично! Я вызываю вас на соревнование, – сказал д’Артаньян.