– Куда? – не понял Семен.
– В больницу Бехтерева! – заорала я, швыряя окурок мимо урны. – Папа…
– Что?! – заорал в ответ Семен. – Что с ним? Убит?!
– Ты идиот?! Какого хрена я тогда тебя в больницу зову?! В морг звала бы! – огрызнулась я. – Я тебя умоляю – приезжай, мне тут одной страшно.
– Да-да, Сашенька, успокойся, сейчас…
Отключившись, я вынула новую сигарету. Предстоял еще один звонок – Славке. Неизвестно, трезв ли он, в состоянии ли приехать. Уроды…
Старшему брату я не дозвонилась, следовательно, подозрения оправдались – наверняка набрались с Юлькой еще с утра, лежат теперь невменяемые. Да и черт с ними, мы с Семкой сами разберемся.
Уже стемнело, а я продолжала стоять на крыльце, набросив поверх пальто длинный белый палантин, привезенный Семеном из поездки во Францию, куда он катался в прошлом месяце на романтик со своим Эдиком. Нетрадиционная ориентация брата меня не смущала – в конце концов, это его личное дело. Бесил только выбор возлюбленного. Эдик был на редкость мерзостным типом, с вечно бегающими глазками, дрожащими от кокаина пальцами и писклявым голосом, который еще и нарочно старался изменить. Если бы папа узнал… Но я умела хранить тайны брата, и он всегда был уверен, что от меня никакая информация не просочится. На семейные посиделки Семен приезжал один, а на вопросы о женитьбе только отшучивался – мол, такой, как Санька, нет, а на сестре жениться – инцест. Знал ли о пристрастии брата Славка, я понять не могла – при встречах тот вел себя невозмутимо и спокойно. А, может, беспробудное пьянство сделало Славу безразличным ко всему происходящему.
В воротах больницы показался наконец темно-синий Семкин «Туарег», и я почувствовала облегчение. Все-таки теперь я не одна. Однако настроение мое резко ухудшилось, когда я увидела восседающего на первом сиденье Эдика в ярко-желтой лаковой куртке. Ну какого хрена, а?!
Семен в распахнутой кожанке, наброшенной на синюю майку, выскочил из джипа и кинулся ко мне:
– Ты говорила с врачами?
– Ты какого хрена сюда это пугало припер?! – зашипела я вместо ответа, с неприязнью глядя, как Эдик, открыв дверку, закуривает тонкую сигарету и отставляет мизинец.
– Саша, перестань, – попросил Семен тихо. – Прошу тебя – уважай мой выбор.
– Да уважаю я! Но и ты бы мог уважать то, что отец при смерти, и не тащить сюда этого…
– Так что с отцом-то? – попытался перевести разговор Семен с опасной темы на актуальную, но я еще не все сказала по поводу Эдика, а потому продолжила:
– Мы с тобой договаривались – я не трогаю твоих любовников, а ты взамен не выставляешь напоказ свои пристрастия, так? Скажи, было такое?
– Ну, было. Саша, давай сейчас не об этом, а о папе…
– О папе?! Интересно, папа сильно обрадовался бы, узнав о тебе правду, Семочка? Или тебе привычнее Саймон, а?
Я знала, что пинаю в больное место, заставляю старшего брата оправдываться за любовь к людям своего пола, использую информацию, которую для меня собрал частный детектив. Но появление раскрашенного уродца в такой момент рядом с нами я считала просто неприличным, а потому в выражениях не стеснялась. Семен молчал, понуро опустив голову. Поток обвинений прервал телефонный звонок – это оказался мой муж.
– Аленька, как ты? Как дела? – Родной голос и мягкое имя, придуманное специально для меня мужем, чтобы отличалось от его собственного, успокоили почти сразу, я выдохнула и пожаловалась:
– Плохо, Саша. Совсем плохо. Папа в больнице.
– Что случилось? – сразу напрягся он.
– Пока точно не знаю, но у него ожоги. Не могу найти никого, ни водителя, ни охрану – все молчат, ни один телефон не работает.
– Включи радио, если ты на машине! – приказал муж, и я выругала себя за несообразительность – если что-то случилось, то об этом уже трубят.
– Господи, какой ты умный, – пробормотала я, отмахиваясь от руки Семена, который пытался удержать меня на крыльце больницы, и направляясь к машине. – Когда ты вернешься? Я очень соскучилась…
– Если я тебе нужен, то хоть сегодня ночью.
– Что за привычка задавать дурацкие вопросы?! – возмутилась я. – Когда это ты был мне не нужен?!
– Я повторяю – если нужен, приеду так быстро, как смогу.
Когда он говорил таким тоном, у меня по спине бежали мурашки. Только муж и отец способны вызвать во мне подобные эмоции. Но если папе нужно порой еще и что-то объяснять, то Саше хватало взгляда, чтобы заставить меня подчиниться, согласиться с его мнением или просто разделить его точку зрения. Семен часто подтрунивал над этим: попалась, мол, строптивая коза на веревку. Но дело не в веревке – я очень любила мужа и доверяла ему.
– Приезжай. Мне тяжело и страшно…
Трубка зашипела и замолчала, я испугалась, что связь прервалась, стала снова набирать номер, но телефон мужа оказался уже отключен – значит, собирается, выключил, чтобы не отвлекали.
– Акела звонил? – Семен постучал пальцем в окно машины, и я кивнула:
– Садись, сейчас новости будут.
Выкрутив ручку громкости приемника почти на всю катушку, я закуталась в палантин плотнее и приготовилась ждать. Семен на заднем сиденье постукивал пальцами по подголовнику:
– Что Акела сказал?
– Сегодня ночью вернется.
Случайно переведя взгляд в зеркало заднего вида, я вдруг увидела на лице брата странную злобную гримасу, мгновенно сменившуюся равнодушием.
– Что-то не так? – высовываясь между спинок сидений, поинтересовалась я, но Семен покачал головой:
– Все в порядке, тебе показалось. Акела приедет, тебе будет легче.
– Все, заткнись, начинается.
Мы напряженно вслушивались в информацию, выдаваемую диктором, но ничего интересного не было. И только в самом конце выпуска из динамиков понеслось:
– Сегодня около двух часов дня возле ресторана «Ходжа» было совершено покушение на Ефима Гельмана, председателя правления банка «Барс», владельца акций ликеро-водочного завода и члена правления нескольких крупных фирм. Как нам стало известно, автомобиль господина Гельмана взорвался, когда Гельман и охрана сели в него, собираясь покинуть парковку у здания банка. По непроверенным данным, все, кто находились в тот момент в салоне, погибли.
Я дрожащей рукой выключила приемник и снова обернулась к брату:
– Ну, что скажешь?
Тот пожал плечами:
– А хрен его…
Мы и не заметили, что вся парковка у больницы уже забита машинами, в которых сидят по двое-трое. Съехалась папина «служба безопасности». Вон и дядя Моня – Моисей Израилевич, папин личный бухгалтер, и Бесо – невысокий лысоватый грузин, правая рука и верный советчик. И много еще кто, я даже не сразу смогла всех узнать. Когда мы с Семеном собрались выйти из машины, чтобы поздороваться, я прошипела:
– Напиши эсэмэску своей телке, чтоб сидел тихо и не высовывался – порвут же, плакать будешь.
Семен кивнул – он уже и сам понял, что зря приволок своего любовника, просто не подумал, что съедутся все папины дружки-приятели, которые, как известно, не очень жалуют всяких «эдиков». Он вынул мобильный и защелкал клавишами, а я вышла на улицу и сразу попала в объятия Бесо:
– Вай, девочка моя, держишься? Молодец, Сашенька, надо держаться…
– Что ты каркаешь?! Он живой!
– Майзл тов! – покачал головой дядя Моня, протирая тряпочкой пенсне, снятое с толстого горбатого носа. – Фима всегда был счастливчик. Чтоб я так жил…
Бесо крепко ухватил меня за локоть и отвел чуть в сторону, сделав остальным знак остаться там, где стояли.
– Александра, надо сделать так, чтобы все считали, будто Фима мертв.
– Что?!
– Т-с-с, не ори! – зашипел он мне в ухо. – Думай. Это «заказуха». Тот, кто сработал, не остановится, будет пытаться зачистить. Поняла?! Охрану посадить надо, а лучше – перевезти домой. Врача, медсестру нанять – чтобы прямо там, на месте, выхаживали.
– Если у него ожоги, нам никто его не отдаст ни под какую расписку, – возразила я, стараясь высвободить локоть. – Ты же понимаешь – дома мы не сможем обеспечить уход…
– Александра, не туфти! Надо будет – куплю все и привезу, и врача за ногу прикую к койке! – фыркнул Бесо, явно недовольный моим ответом.
– Ты что думаешь, мне самой не проще будет, если я его домой заберу?! – зашипела я в ответ. – Да в сто раз! Но пока мы ничего о состоянии не знаем – не выйдет.
– Ааа, твою за ногу, этого только не хватало! – с досадой сплюнул Бесо, глядя на ворота – там показались две милицейские машины. – Какая сука это сделала?
– Скажи своим, пусть разъезжаются, – процедила я. – Только милиции еще здесь не хватало – объясняйся с ними…
Но у нас был дядя Моня, против аргументов которого не устоял никто. Неторопливой походкой кругленький дядя Моня в золотом пенсне, длинном пальто и смешной шапке-пирожке приблизился к машинам, мгновенно вычислил старшего и отвел в сторону. Что будет дальше, я хорошо знала – сейчас дядя Моня разведет такую туфту, что бедный милиционер запутается и забудет, зачем вообще сюда вызван, возьмет немного отступных и уедет восвояси вместе с подчиненными. Этот фокус я видела в своей жизни неоднократно.