– Нет, такое право есть только у руководителей городского уровня…
Размышлять на эту тему было неприятно, и я переключился на ту часть ее тела, о волшебных свойствах которой не хотел думать в связи с неведомым мне Маргисом Ку. Она напоминала недовольно сжатые губы, но когда я ласково поводил по ним пальцем, губы разжались и, влажно чмокнув, проглотили его – палец оказался в горячей полости, где его тут же принялись щекотать и облизывать десятки нежных то ли язычков, то ли лепестков. Такое воздействие всегда приводило только к одной реакции…
– Ой, куда ты меня ведешь? – делано удивилась Клайда.
– В постель.
– А зачем?
– Сейчас узнаешь…
Она кокетничала, как земные женщины. Но те не имели и половины способностей навоек. А остальные навойки не имели и половины способностей Клайды. Во всяком случае, мне так казалось, и я знал, симптомами какой болезни являются мои ощущения. Еще не хватало влюбиться в обитательницу чужой планеты!
Когда все закончилось, мы расслабленно лежали и отдыхали. Вдруг Клайда приподнялась на локте и принялась внимательно меня разглядывать.
– Ты кто? – Вопрос прозвучал совершенно неожиданно.
Я насторожился.
– Я – Глостер Чи. Гражданин второй категории. Искусствовед. Владелец художественного салона. Организатор выставок картин. Я же рассказывал тебе все это, когда мы знакомились.
– Это я знаю. Но ты не такой, как все… Ты отличаешься от других…
– Почему? Что во мне такого необычного?
– Да вот хотя бы это! – Она принялась перебирать то, что отличало нас от навойских мужчин. – Ни у кого нет таких мешочков.
– Я же переселенец из северных провинций. У нас у всех это есть.
– Ой ли? – опытно усмехнулась Клайда, и я понял, что она гораздо тщательней изучила мужчин, чем мне казалось. В том числе и из северных провинций. – Ты осторожен. Смеешься редко. Умный, все знаешь. О чем тебя ни спроси, на все получишь ответ, будто держишь в руках последний том «Свода знаний навойцев». И еще, только не сердись, когда ты устаешь, у тебя на теле выступает соленая вода. И она пахнет.
Такого открытия от нее я не ожидал. Неужели они не потеют? Ну, да! Ее кожа всегда сухая, как бы она ни уставала. А эта особенность их организмов так и осталась невыясненной. Это серьезный прокол!
– На севере всегда приходится воевать с горцами, мне приходилось бывать в разных переделках… Короче говоря, это последствие ранения.
– И пуля застряла у тебя здесь? – Она провела рукой по коже на боку, где прощупывался вживленный имплант, размером с крупную фасолину.
Однако вот это наблюдательность! Я киваю.
– Да.
– А где ты зарабатываешь деньги?
– Ты же знаешь, что у меня магазин произведений искусства.
– Да, но недавно я ждала тебя в кафе напротив. Ни одного покупателя за полдня. Никто даже не зашел.
Я насторожился. Неужели рядом со мной лежит тайный правительственный агент?!
Провожу поверхностную ментоскопию. Нет, ее интерес искренен и базируется на личных наблюдениях и собственном опыте. Значит, и любой другой может сделать такие же выводы! Правда, не исключено, что ее подлинный интерес специально замаскирован и не определяется при поверхностном зондаже. Но тогда наоборот – она не просто связана, а активно работает на Тайный департамент! Хотя вряд ли, просто нездоровой подозрительности я научился из злых книг, которые не читают нормальные люди…
– Тебе просто не повезло, детка! Картины художников дорого стоят. Если за месяц продадутся две или три, этого вполне достаточно.
Клайда разочарованно откинулась на спину и, глядя в низкий потолок, сказала:
– Ты хитрый, как чиновник, и верткий, как змея на болоте. Тогда ответь мне, что произошло вчера вечером?
– На нас напали, – сказал я чистую правду.
– Это я видела. Но они не били друг друга! Они били тебя, и сами падали! Один повредил руку, другой сломал нож и порезался, третий вообще не захотел жить…
– А что делал я?
– Ничего.
– Тогда почему ты меня спрашиваешь?
– Как клубок болотных змей! – воскликнула Клайда. – Скользких, вертких, быстрых и осторожных!
Я погладил ее маленькие груди.
– В одной старой книге я прочел мудрую поговорку: меньше знаешь – крепче спишь!
– Странная поговорка! Значит, невежды спят лучше мудрецов?
Я насторожился. Что это – простота непонимания или наоборот – философия, непостижимая для скромной помощницы администратора района?
– Не совсем так. Но примерно… Кстати, что там со странным человеком, который отличается от других навойцев еще больше, чем я?
– Больше или ровно настолько же? – переспрашивает она с улыбкой. – Который тоже из северных провинций? И про которого ты уже трижды спрашивал и получал ответы?
Черт! Придется подтереть ей память. Другого выхода нет! Но тон у меня остается самым обычным – расслабленным и безразличным, каким болтают о всяких пустяках или малозначащих вещах.
– Да, он мой земляк, и я тебя спрашивал. Но ты обещала посмотреть книги специальных сообщений за прошлые годы.
Она придвинулась ближе и забросила на меня голую ногу.
– Я просмотрела те книги, которые есть в нашей канцелярии и еще не сданы в архив… Но за последние пять лет про такого необычного человека специальных сообщений не поступало. Правда, у нас собирается только то, что проходит по гражданской линии: где-то рухнул дом, где-то случился пожар, или лупар вырвался из зоопарка и напал на зрителей. Я слышала о специальных донесениях про странных людей, но они ужасно засекречены и накапливаются у народных защитников или даже в Тайной полиции…
Она оборвала фразу и замолчала, будто задумалась – как оправдать этот обрыв.
– У них свои каналы информации.
Что ж, очень изящно, не подкопаешься…
Клайда что-то мурлыкала и водила пальцами по моему лицу. У нее были красивые руки и отсутствие ногтей уже не вызывало негативной реакции.
– А знаешь, мне даже нравится этот твой запах, – неожиданно сказала она. – Хотя ни от кого из тех, кого я знаю, так не пахнет.
– Когда ты будешь выходить, защитники народа спросят про этого, который не захотел жить. – Я попытался сменить тему. – Скажи, что ты пришла поздно и в темноте его не рассмотрела.
– Хорошо, – кивнула Клайда. – А сколько тебе лет? Ты вчера сказал – сорок. Что это значит? Ты не похож на глубокого старика.
– Пошутил, назло этим бандитам.
Она встала и принялась одеваться.
– У тебя на все есть ответ. Что ты ответишь на просьбу дать мне двести монет?
Я облегченно перевел дух. Эта тема не имеет подводных камней.
– Конечно, ты их получишь!
– А если я попрошу свозить меня в Роганду?
Однако! Я помолчал. Конечно, соглашаться на бесцельную трату денег и привлечение к себе излишнего внимания не стоит. Но я кивнул.
– И это ты получишь. Кстати, а сколько тебе лет?
– Четырнадцать…
Да-а-а… Там, дома, страшно подумать, что бы могло меня ожидать за связь с ребенком! А здесь… На вид ей лет двадцать пять – тридцать. Это вполне сформировавшаяся женщина, которой давным-давно надо было родить. Почему у них такой маленький жизненный цикл? Хотя навойский год равен двум земным, если знать это, то все становится на свои места.
В крохотной прихожей я обнял Клайду за плечи, скользнул руками по шее, сжал ладонями виски, замер. И… передумал делать то, что собирался. Потому что невозможно прицельно стереть только воспоминание о вчерашнем вечере и о моих вопросах. Из памяти может вылететь продолжительный период жизни: и неделя, и месяц, и год… А я не хотел, чтобы она забыла про гражданина Чи!
– Ты всегда помнишь про меня? – задал я глупый вопрос.
– Не каждое мгновенье, – конкретно ответила женщина. – Но вспоминаю два-три раза в час. Если, конечно, не отвлекают дела.
Она прижалась теснее, и я поцеловал ее в шею, под ухом. Клайда тихо засмеялась, поежилась и отстранилась.
– Зачем ты это сделал?
– Захотел и сделал…
Я уже понял, что допустил ошибку. На Навое не целовались: подобное проявление чувств вне местных традиций.
– И это тоже странно. Меня мучают сомнения, а ты выкручиваешься… Что я должна думать?
– Только не делись ни с кем своими сомнениями, – сказал я. – Иначе меня могут заподозрить в том, что я шпион Агрегании.
Она засмеялась.
– Что ты! У них же на голове рога и копыта на ногах!
Вот это сила пропаганды!
– Ну, все равно… Не будешь ни с кем обсуждать мои странности?
– Обещаю!
Детский сад какой-то, Марк Джордан!
* * *Я крутанул пластмассовые краны, и на голову пролилась теплая вода. Пот она смыла, но освежить так и не смогла. Растеревшись жестким, как наждачная бумага, полотенцем, я принялся за бритье. Лезвие скользило по щекам, оставляя в мыльной пене чистую дорожку. Наконец от пены остались только небольшие хлопья, я смыл их водой, промокнул лоб и щеки, оценил результат. Из мутного зеркала на меня пристально смотрел усталый, озабоченный, но зато чисто выбритый человек. Черты довольно грубые, но лицо не лишено привлекательности: тяжелый британский подбородок с глубокой ямочкой, прямой тонкий нос, глубоко посаженные серые глаза под нависшими дугами бровей, коротко подстриженные темно-каштановые волосы с явственно заметными белыми нитями седины. Еще совсем недавно они не бросались в глаза.