Никого, разумеется, не нашли.
Ночью тени ползали по стене, в их пляске виделось мертвое лицо отца, застывшее от горя лицо матери и мутный взгляд сумасшедшего дона Кристобаля.
Сам Рыцарь Печального Образа являлся Алонсо во сне - безумный, с тянущейся по щеке липкой дорожкой слюны.
* * *
- Хватит, - хмуро сказал Санчо. - Будет, девка, пошутили - пора и честь знать.
Сдается мне, ваш сеньор Алонсо шуток не понимает...
Фелиса удивилась:
- Да? А я как раз куклу сделала забавную, вроде как висельник, хотела сеньору за окошко подвесить...
- Хватит, я сказал...
- ...А потом быстро снять, вроде как померещилось... был висельник нет висельника...
- Хватит!
- Ладно... Не нужен висельник? Жаль. Скажешь хоть теперь-то, зачем тебе все это надо было?
Санчо взглянул на Фелису так, что та прикусила язык.
* * *
- Алонсо, - ночью Альдонса разбудила его, стонущего. - Алонсо... Это сон. Это всего лишь сон. Перестань... Что с тобой?!
Он прекрасно понимал, что с ним, но сказать Альдонсе не решился.
Болезнь разгонялась, как пущенный с откоса камень. Алонсо видел то, чего не видят другие; он видел, как опасно шатается над головой потолок, как проседают трухлявые балки.
- Альдонса... выйди из дома. Здесь небезопасно.
- Алонсо, что с тобой?!
Он сдерживался из последних сил, но болезнь одолевала, и тогда он пригласил Карраско.
- Сеньор Алонсо! Неужели?!
Юный психиатр был бледен, как тот призрак, что привиделся Алонсо в темноте гостиной; губы его тряслись, когда он осматривал Алонсо, стучал по коленкам, заглядывал в зрачки:
- Сеньор Алонсо... Надо успокоительное. Вот таблетки... Немедленно начинать усиленный курс... Значит, вам кажется, что вас преследуют? За вами кто-то ходит?
А перед этим вам не казалось, что к вам плохо относятся?
Алонсо поморщился; Карраско покивал:
- Так... Мания отношения, мания преследования... Это паранойя! Шизофрения!
Следующий этап - вы из преследуемого превратитесь в агрессора, вы будете очень, очень опасны для окружающих... Сеньор Алонсо, батюшка предупреждал меня... вам надо в стационар!
- Дон-Кихот в сумасшедшем доме, - сказал он с тяжелой усмешкой. - Нет, Самсон... ты не беспокойся. Сумасшедший Дон-Кихот больше не выйдет на дорогу.
Дон-Кихот - не безумец, как принято считать! Нет, кто угодно, но только не безумец. Я обещаю тебе... Если я почувствую... если я пойму, что это все... я сам себя успокою. Мне больше нечего терять... Как глупо - прямо перед двадцать восьмым... Самсон... Может, еще обойдется? А, Самсон?
Карраско ушел, поджав губы и качая головой. На столе осталась целая гора ядовито-ярких капсул.
* * *
Она ненавидела этого самоуверенного юнца. Она бы без разговоров вышвырнула его из дома - но надо было терпеть. Терпеть и улыбаться.
- Да, я заметила. У него появились кое-какие странности... Но это еще ни о чем не говорит!
Удрученная мордочка Карраско подернулась пленочкой мировой скорби:
- Говорит. Сеньора Альдонса, специалисту это говорит очень много. Наш сеньор Алонсо...
- Он не ваш сеньор Алонсо! - она все-таки не сдержалась. - Вы уже не первый день стоите у него над душой, вы внушаете ему, что он сумасшедший! Что он непременно сойдет с ума! Если с ним... если не дай Бог в Алонсо случится...
несчастье - вам это так не пройдет, Карраско! Земля будет гореть у вас под ногами!
- Сеньора Альдонса, - лепетал юнец. - Я понимаю... Такое несчастье на ваши плечи... Но, сеньора Альдонса, весь род Кихано несет на себе это проклятие...
- Не мелите ерунды, - сказала она высокомерно. - Алонсо здоров.
Карраско сморщился, будто собираясь заплакать:
- Я понимаю... Вы не можете признаться даже себе... Но будьте мужественны, Альдонса! Вот...
И он вытряхнул на стол содержимое мешочка, который все время мял в руках.
Альдонса не сразу поняла, что это. Сперва брезгливо присмотрелась; потом быстро взяла в руки, развернула...
Смирительная рубашка с безвольно опущенными рукавами. Длинными, длинными рукавами...
Карраско хотел еще что-то сказать, когда Альдонса хлестанула его длинным рукавом - по лицу:
- Вон.
Он опешил. Хотел что-то сказать...
- Вон из моего дома!
Испуганный топот ног. Был Карраско - нет Карраско.
В печку. В печку эту дрянь...
На полпути ей стало плохо.
Она не стала жечь рубашку - затолкала куда-то в кучу тряпья.
Она подумала: а что, если Карраско прав?!
* * *
Он терпел.
Таблетки Карраско так и лежали горкой - нетронутые. Когда-то в отрочестве ему пришлось узнать действие такого вот, в яркой капсуле, лекарства; теперь он боялся этих таблеток. Он решил про себя, что пока у него хватит сил терпеть - он потерпит, и только когда станет совсем уже невмоготу...
А утром над головой вдруг развернулись крылья ветряной мельницы. Заскрипели, грозя поддеть Алонсо и размазать его по стене; он метнулся, пытаясь бежать, но за окном уже злорадно скалилась харя колдуна Фрестона.
- Пошел прочь! Прочь!!
Его дом не мог защитить его. Да и не к лицу рыцарю прятаться, подобно женщине, надо собраться с духом встретить смерть с оружием в руках.
Шли великаны...
- Что с ним, что с ним, сеньора Альдонса?!
...от их поступи содрогался дом.
И как-то сразу обнаружилось, что Алонсо в гостиной, сидит на корточках, закрыв голову руками, что рядом бьется Альдонса, голос ее долетает до него сквозь гул катастрофы:
- Алонсо... Алонсо, посмотри на меня! Ничего нет, только наш дом, все на месте, все в порядке, только я, только вот Санчо и Фелиса... Алонсо, посмотри на меня! Держи меня за руку, я тебя вытащу!
Он сжал ладонь Альдонсы так, что, кажется, хрустнули кости.
- Я тебя вытащу, Алонсо! Не уходи от нас! Пропади все пропадом... Все донкихоты... проклятые сумасшедшие... проклятый род... Алонсо, я тебя вытащу, ты только не выпускай руку! Не уходи... Алонсо! Алонсо!!
Он увидел, как медленно и торжественно рушится его дом. Как обваливается потолок. Падают все до одного портреты, расползается клочьями гобелен, но вместо смеющегося Дон-Кихота за ним - полуразложившееся, искаженное гримасой лицо.
- Он уходит. Он уходит. Он сходит с ума. Алонсо... Господи, Алонсо... Скоты!
Дон-Кихоты - выродки! За что его? За что ему?! Ему-то - за что?! Санчо, он уходит...
И тогда Санчо Панса закричал.
Этот крик на секунду удержал гаснущее сознание Алонсо.
- Это я! Это я! Это мы с Фелисой! Это она ходила за вами, это я велел ей за вами следить! Это она была привидением, она завернулась в простыню... Фелиса, принеси ходули, быстро! Покажи сеньору Алонсо свои ходули! Покажи ему! Ну!
Алонсо, это я тебя предал, я! Меня подкупили! Когда я только пришел в цирюльню, в самый первый день! Мне сунули в карман записку! Там были деньги, много! Там...
вот эта записка, посмотри! Прочитай! - трясущимися пальцами вывернул карман, оттуда упал сложенный вчетверо голубоватый листочек, Санчо подхватил его у самого пола, развернул. - "Если Алонсо Кихано никогда не наденет латы и останется дома, Санчо вдобавок к задатку получит еще дважды по столько"! Вот это письмо, смотрите! Смотрите, я не вру! Я подговорил Фелису! Это мы, это я, это я... Прочитайте! Вот деньги! Вот эти проклятые деньги, я сроду не видел столько денег сразу! Вы не сумасшедший! Это неправда! Вот, Фелиса принесла ходули...
покажи, как ты на них ходила! Покажи быстро, девка, или я тебя своими руками задушу!.. Вот, смотрите, вот ваш призрак. Вот... Алонсо, это я. Это я, а ты не сумасшедший. Я тебя предал! Смотри, вот письмо! Вот деньги! Вот я! Убей меня!
Ну!
Алонсо прикрыл глаза.
Какой звон в ушах. Звон в ушах. Колокол.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Утро.
Сквозь прорехи в старых шторах вязальными спицами пробивается солнечный свет.
Неподвижная фигура возле кровати.
- Альдонса?
Не видя ее лица, Алонсо чувствовал ее запах. Запах высохшего пота, ночи, пережитого ужаса...
- Альдонса... какое сегодня число?
- Двадцать шестое, - сказала она после паузы.
Алонсо улыбнулся.
Тело еще не до конца слушается, еще тяжелое, онемевшее, как бы не свое тело.
Но голова - своя. Чисто и ясно в голове, и спокойно, как в летнем небе.
- У нас мало времени, - он поднимал свое тело, как поднимают крюками тушу павшего мула. Он знал, что стоит преодолеть первое сопротивление мышц и сухожилий, перетерпеть первое головокружение, а дальше будет легче. Уже двадцать шестое... Осталось два дня... Росинанта подковали? Где Фелиса?
- Прячется, - отозвалась Альдонса после паузы. - Росинанта подковали, Фелиса прячется...
- Ерунда, - в его голосе обнаружилось привычное, здоровое раздражение. - Двадцать шестое... Осталось два дня! Подумать только... Где мои сапоги? Где одежда? Где Фелиса? Почему она не приготовила завтрак?
- Завтрак приготовил Панса, - все так же после паузы сказала Альдонса. - Твоя одежда перед тобой, на стуле...