Марис выпила изрядное количество вина. Она первая принесла радостную весть, и каждый из многочисленных завсегдатаев портовой таверны угощал ее. Все пили, смеялись, гадали, какие товары привезут торговцы с Востока.
Послышался чей-то крик, а через секунду его подхватили десятки голосов:
– Корабли подходят к пирсу!
– Они уже швартуются!
– Корабли с Востока!
Марис поднялась. Вино ударило в голову, она потеряла равновесие и непременно упала бы, но толпа подхватила ее и потащила к двери.
В порту собрался почти весь Город Штормов, к пирсу невозможно было протиснуться. Так ничего толком и не увидев, Марис даже пожалела, что не осталась в таверне. Ведь ожидать появления моряка с корабля, который сообщит новости, можно в любом месте около порта. С трудом выбравшись из толпы, она уселась на бочку и привалилась спиной к стене склада…
Проснулась Марис от того, что кто-то тряс ее за плечо. Поморгав, она подняла глаза и увидела незнакомца.
– Ты – Марис? – спросил он. – Марис – летатель с Малого Эмберли?
Лицо юного незнакомца было не по годам суровым и непроницаемым. В огромных черных глазах светился ум, длинные темно-русые волосы завязаны сзади узлом.
– Да, я, – ответила она, вскакивая. – Извини, не соображу, что случилось. Должно быть, задремала.
– Похоже. А мне, едва я сошел с корабля, показали на тебя. Я думал, что ты меня встречаешь.
– О! – Марис быстро огляделась. Толпа поредела, на пирсе – лишь несколько торговцев да разгружающие корабль портовые грузчики. – Подожди, я присяду, а то никак не приду в себя. Мало спала прошлой ночью.
Парнишка показался ей знакомым, и она пригляделась к нему повнимательней. Плащ восточного фасона из толстой и теплой материи серого цвета без орнамента, сзади спадал капюшон, на поясе висел нож в кожаных ножнах. Под мышкой он держал холщовый мешок.
– Говоришь, ты с корабля? – спросила Марис.
Парнишка кивнул.
– Извини, я еще толком не проснулась. Где остальные моряки?
– Моряки едят и пьют, торговцы торгуют. Путешествие было не из легких. Шторм разбил один корабль, но мы подобрали почти всю команду, утонули лишь двое. В кубриках после этого было не протолкнуться. Моряки рады-радешеньки, что наконец-то оказались на берегу. – Секунду помолчав, он добавил: – Сам я не моряк. Извини, ошибся. Думал, что ты встречаешь меня.
Он повернулся и собрался уходить.
Тут Марис, наконец поняв, кто перед ней, воскликнула:
– Конечно же! Ты – студент из «Воздушного Дома»! Извини, совершенно вылетело из головы.
Она встала.
– Меня зовут Вэл. – Он пристально посмотрел Марис в глаза, как бы не сомневаясь, что его имя скажет ей многое. – Вэл с Южного Аррена.
– Отлично, Вэл, – отозвалась Марис. – Мое имя ты знаешь. Но я не уверена, что…
Он перехватил мешок поудобнее, кадык на шее заходил вверх-вниз.
– Еще меня зовут Однокрылым.
Марис промолчала, но лицо выдало ее.
– Вижу, что ты наслышана обо мне, – сказал юноша довольно резко.
– Да, – призналась она. – Намерен участвовать в Состязаниях этого года?
– Я намерен летать в этом году. Ради этого вкалывал последние четыре года.
– Понятно, – сказала Марис холодно и взглянула на темнеющее небо. – Мне пора на Сиатут. А то там, наверно, уже решили, что я упала в океан. Сообщу учителю о твоем прибытии.
– Ты даже не поговоришь с капитаном? – с притворным удивлением поинтересовался Вэл. – Он в таверне через дорогу. – Кивком он указал на ближайшее здание. – Должно быть, описывает в красках зевакам наши приключения в море.
– Нет, – чуть поспешней, чем ей бы того хотелось, ответила Марис. – Спасибо.
Она повернулась, но он остановил ее вопросом:
– Смогу я здесь нанять лодку, чтобы добраться до Сиатута?
– В Городе Штормов можно нанять что угодно, но обойдется это недешево. От Южного мыса на Сиатут регулярно ходит паром. Я посоветовала бы тебе заночевать здесь, а утром переправиться на пароме. – И, больше не оборачиваясь, Марис зашагала по мощенной булыжником мостовой к дому знакомого летателя, у которого оставила свои крылья.
Она чувствовала себя неловко от того, что парень с Востока, желая стать летателем, проделал немалый путь, а она так быстро его покинула. Не настолько, чтобы вернуться.
Однокрылый! Удивительно, что он даже не пытается скрыть свое прозвище. И еще более удивительно то, что он собрался на Состязаниях помериться силами с летателями. Ведь не законченный же он кретин! Должен соображать, какой прием его там ожидает!
– Так ты знала! – закричала Марис, нимало не заботясь, слышат ее студенты или нет. – Знала и ничего мне не сказала!
– Разумеется, знала. – Голос Сины звучал ровно, здоровый глаз взирал на Марис так же бесстрастно, как больной. – И не сказала тебе раньше, предвидя такую реакцию.
– Сина, в своем ли ты уме? Неужели ты выставишь его на Состязаниях?
– Если он того стоит, в чем я почти не сомневаюсь, то выставлю. Я советовалась с тобой по поводу Керра, но насчет Вэла решу сама.
– Разве тебе неизвестно, как мы к нему относимся?
– Кто это – мы?
– Летатели. – Марис перестала вышагивать перед очагом и взглянула в лицо Сины. – Он снова не выиграет. А даже если и выиграет, то вряд ли его победа поможет «Деревянным Крыльям» остаться на плаву. Уверена, что если он и заполучит вновь крылья, Правитель Сиатута…
– Не сомневаюсь, что если Вэл выиграет, то обоснуется на этом острове, – перебила Сина. – И Правитель Сиатута будет довольна и горда. Ведь Однокрылым его зовут только летатели, но не бескрылые.
– Он сам себя называет Однокрылым! И ты прекрасно знаешь, как он получил это прозвище. Даже в тот год, когда ему принадлежали крылья, он был летателем лишь наполовину.
– Я летатель меньше чем наполовину. – Сина быстро отвернулась и уставилась на пламя. – Летатель без крыльев. У Вэла есть реальный шанс, и я ему помогу.
– Оказывается, ради победы студента «Деревянных Крыльев» ты пойдешь на что угодно!
Сина вновь повернула голову, и поблескивающий на морщинистом лице здоровый глаз в упор уставился на Марис.
– Почему вы его так ненавидите?
– Ты прекрасно знаешь почему, – ответила Марис.
– Он всего лишь выиграл пару крыльев.
Избегая слепого взгляда белого безобразного глаза, Марис отвернулась от внезапно ставшей ей чужой старой женщины и сказала:
– Он довел мою подругу до самоубийства. Воспользовавшись ее горем, он отобрал у нее крылья, а это все равно что столкнуть ее с утеса.
– Глупости! – возразила Сина. – Айри сама лишила себя жизни.
– Я знала Айри, – сказала Марис, не отрывая взгляда от огня. – Она недолго владела крыльями, но была прирожденным летателем, парила лучше многих. И все любили ее. Вэл никогда бы не выиграл у нее в честном поединке.
– Но он выиграл у нее.
– Всего лишь через неделю после гибели ее брата она говорила со мной на Эйри, – сказала Марис. – Он вышел на лодке в море, а она кружила над ним. Айри видела, как он вытягивает сеть, как блестит на солнце чешуя лунных рыб. Когда из глубины вынырнула сцилла, Айри была далеко, и ветер относил в сторону ее предостережения. Она подлетела ближе, но опоздала: сцилла ударом хвоста разбила лодку. А затем из пены появилась голова чудовища с телом ее брата в окровавленной пасти и исчезла навеки.
– Айри не следовало в тот год отправляться на Состязания.
– Она и не собиралась. На Эйри она появилась всего за день до Состязаний, и мы, друзья, видя ее горе, уговорили Айри лететь с нами. Все думали, что Состязания развлекут ее, помогут забыть недавнюю трагедию. Игры, гонки, песни, вечеринки… Никому и в голову не могло прийти, что ее кто-то вызовет.
– Ей были прекрасно известны установленные Советом правила, – твердо заявила Сина. – Советом летателей, Марис, вашим собственным Советом. Любого появившегося на Состязаниях летателя можно вызвать на поединок, и ни один здоровый летатель не имеет права пропускать Состязания больше двух лет подряд.
Марис, нахмурившись, вновь повернулась к Сине спиной.
– Ты говоришь о законе, – сказала она. – Но есть еще гуманность, человечность! Да, Айри не следовало появляться на Состязаниях, но общение с друзьями помогло бы ей немного отвлечься. Тогда она была не в себе, часто забывала, где находится и что делает. Мы присматривали за ней и, когда этот мальчишка вызвал ее на поединок, не поверили своим ушам.
– Мальчишка! Ты выбрала верное слово, Марис. Именно мальчишка. Ведь тогда ему не было и пятнадцати!
– Он прекрасно понимал, что делает. Судьи долго отговаривали его, но он настаивал на поединке. Вэл летал хорошо, а бедняжка Айри – плохо. Он получил ее крылья и презрительную кличку Однокрылый в придачу, а она через месяц покончила с собой.
– Вэл тогда находился на другом конце мира. У летателей не было причин винить его, а тем более поступать с ним так, как они поступили через год на Состязаниях на Кульхолле.