Когда Ровена заметила устремлённые на неё глаза храмовника с загоревшимися в них, словно искры на углях, огоньками, она с чувством собственного достоинства опустила покрывало на лицо в знак того, что столь пристальный взгляд ей неприятен. Седрик увидел её движение и угадал его причину.
- Сэр рыцарь, - сказал он, - лица наших саксонских девушек видят так мало солнечных лучей, что не могут выдержать столь долгий и пристальный взгляд крестоносца.
- Если я провинился,- отвечал сэр Бриан,- прошу у вас прощения, то есть прошу леди Ровену простить меня; далее этого не может идти моё смирение.
- Леди Ровена, - сказал аббат, - желая покарать смелость моего друга, наказала всех нас. Надеюсь, что она не будет столь жестока к тому блестящему обществу, которое мы встретим на турнире.
- Я ещё не знаю, отправимся ли мы на турнир,- сказал Седрик.- Я не охотник до этих суетных забав, которые были неизвестны моим предкам в ту пору, когда Англия была свободна.
- Тем не менее,-сказал приор,-позвольте нам надеяться, что в сопровождении нашего отряда вы решитесь туда отправиться. Когда дороги так небезопасны, не следует пренебрегать присутствием сэра Бриана де Буагильбера.
- Сэр приор,- отвечал Сакс, - где бы я ни путешествовал в этой стране, до сих пор я не нуждался ни в чьей защите, помимо собственного доброго меча и верных слуг. К тому же, если мы надумаем поехать в Ашби де ла Зуш, нас будет сопровождать мой благородный сосед Ательстан Конингсбургский с такой свитой, что нам не придётся бояться ни разбойников, ни феодалов.Поднимаю этот бокал за ваше здоровье, сэр приор,- надеюсь, что вино моё вам по вкусу,- и благодарю вас за любезность.Если же вы так строго придерживаетесь монастырского устава,- прибавил он,- что предпочитаете пить кислое молоко, надеюсь, что вы не будете стесняться и не станете пить вино из одной только вежливости.
- Нет, - возразил приор, рассмеявшись, - мы ведь только в стенах монастыря довольствуемся свежим или кислым молоком, в миру же мы поступаем как миряне; поэтому я отвечу на ваш любезный тост, подняв кубок этого честного вина, а менее крепкие напитки предоставляю моему послушнику.
- А я,- сказал храмовник, наполняя свой бокал,- пью за здоровье прекрасной Ровены. С того дня как ваша тёзка вступила в пределы Англии, эта страна не знала женщины, более достойной поклонения. Клянусь небом, я понимаю теперь несчастного Вортигерна! Будь перед ним хотя бы бледное подобие той красоты, которую мы видим, и то этого было бы достаточно, чтобы забыть о своей чести и царстве.
- Я не хотела бы, чтобы вы расточали столько любезностей, сэр рыцарь, - сказала Ровена с достоинством и не поднимая покрывала,- лучше я воспользуюсь вашей учтивостью, чтобы попросить вас сообщить нам последние новости о Палестине, так как это предмет, более приятный для нашего английского слуха, нежели все комплименты, внушаемые вам вашим французским воспитанием.
- Не много могу сообщить вам интересного, леди,- отвечал Бриан де Буагильбер.- Могу лишь подтвердить слухи о том, что с Саладином заключено перемирие.
Его речь была прервана Вамбой. Шут пристроился шагах в двух позади кресла хозяина,который время от времени бросал ему подачки со своей тарелки. Впрочем, такой же милостью пользовались и любимые собаки, которых, как мы уже видели, в зале было довольно много. Вамба сидел перед маленьким столиком на стуле с вырезанными на спинке ослиными ушами. Подсунув пятки под перекладину своего стула, он так втянул щёки, что его челюсти стали похожи на щипцы для орехов, и наполовину зажмурил глаза, что не мешало ему ко всему прислушиваться, чтобы не упустить случая совершить одну из тех проделок, которые ему разрешались.
- Уж эти мне перемирия!- воскликнул он, не обращая внимания на то, что внезапно перебил речь величавого храмовника.- Они меня совсем состарили!
- Как, плут? Что это значит?- сказал Седрик, с явным удовольствием ожидая, какую шутку выкинет шут.
- А то как же,- отвечал Вамба.- На моём веку было уже три таких перемирия, и каждое - на пятьдесят лет. Стало быть, выходит, что мне полтораста лет.
- Ну, я ручаюсь, что ты умрёшь не от старости,- сказал храмовник, узнавший в нём своего лесного знакомца.- Тебе на роду написано умереть насильственной смертью, если ты будешь так показывать дорогу проезжим, как сегодня приору и мне.
- Как так, мошенник?- воскликнул Седрик.- Сбивать с дороги проезжих! Надо будет тебя постегать: ты, значит, такой же плут, как и дурак.
- Сделай милость, дядюшка,- сказал шут,- на этот раз позволь моей глупости заступиться за моё плутовство.Я только тем и провинился, что перепутал, которая у меня правая рука, а которая левая. А тому, кто спрашивает у дурака совета и указания, надо быть поснисходительнее.
Тут разговор был прерван появлением слуги, которого привратник прислал доложить, что у ворот стоит странник и умоляет впустить его на ночлег.
- Впустить его,- сказал Седрик, кто бы он ни был, всё равно. В такую ночь, когда гроза бушует на дворе, даже дикие звери жмутся к стадам и ищут покровительства у своего смертельного врага - человека, лишь бы не погибнуть от расходившихся стихий. Дайте ему всё, в чём он нуждается. Освальд, присмотри за этим хорошенько.
Кравчий тотчас вышел из зала и отправился исполнять приказания хозяина.
Глава V
Освальд воротился и, наклонившись к уху своего хозяина, прошептал:
- Это еврей,он назвал себя Исааком из Йорка.Хорошо ли будет,если я приведу его сюда?
- Пускай Гурт исполняет твои обязанности, Освальд, - сказал Вамба с обычной наглостью. - Свинопас как раз подходящий церемониймейстер для еврея.
- Пресвятая Мария,- молвил аббат,осеняя себя крёстным знамением,-допускать еврея в такое общество!
- Как! - отозвался храмовник. - Чтобы собака еврей приблизился к защитнику святого гроба!
- Вишь ты,- сказал Вамба,- значит, храмовники любят только еврейские денежки, а компании их не любят!
- Что делать, почтенные гости,- сказал Седрик,- я не могу нарушить законы гостеприимства, чтобы угодить вам. Если господь бог терпит долгие века целый народ упорных еретиков, можно и нам потерпеть одного еврея в течение нескольких часов. Но я никого не стану принуждать общаться с ним или есть вместе с ним.Дайте ему отдельный столик и покормите особо. А впрочем, - прибавил он, улыбаясь,- быть может, вон те чужеземцы в чалмах примут его в свою компанию?
- Сэр франклин,- отвечал храмовник,- мои сарацинские невольники - добрые мусульмане и презирают евреев ничуть не меньше, чем христиане.
- Клянусь, уж я не знаю,- вмешался Вамба,- чем поклонники Махмуда и Термаганта лучше этого народа, когда-то избранного самим богом!
- Ну, пусть он сядет рядом с тобой, Вамба,- сказал Седрик.- Дурак и плут - хорошая пара.
- А дурак сумеет по-своему отделаться от плута,- сказал Вамба, потрясая в воздухе костью от свиного окорока.
- Тсс!… Вот он идёт, - сказал Седрик.
Впущенный без всяких церемоний, в зал боязливой и нерешительной поступью вошёл худощавый старик высокого роста; он на каждом шагу отвешивал смиренные поклоны и казался ниже, чем был на самом деле, от привычки держаться в согбенном положении. Черты его лица были тонкие и правильные; орлиный нос, проницательные чёрные глаза,высокий лоб,изборождённый морщинами,длинные седые волосы и большая борода могли бы производить благоприятное впечатление, если бы не так резко изобличали его принадлежность к племени, которое в те тёмные века было предметом отвращения для суеверных и невежественных простолюдинов, а со стороны корыстного и жадного дворянства подвергалось самому лютому преследованию.
Одежда еврея, значительно пострадавшая от непогоды, состояла из простого бурого плаща и тёмно-красного хитона.На нём были большие сапоги, отороченные мехом, и широкий пояс, за который были заткнуты небольшой ножик и коробка с письменными принадлежностями. На голове у него была высокая четырехугольная жёлтая шапка особого фасона: закон повелевал евреям носить их, в знак отличия от христиан. При входе в зал он смиренно снял шапку.
Приём, оказанный этому человеку под кровом Седрика Сакса, удовлетворил бы требованиям самого ярого противника израильского племени. Сам Седрик в ответ на многократные поклоны еврея только кивнул головой и указал ему на нижний конец стола. Однако там никто не потеснился, чтобы дать ему место. Когда он проходил вдоль ряда ужинавших,бросая робкие и умоляющие взгляды на каждого из сидевших за нижним концом стола, слуги-саксы нарочно расставляли локти и, приподняв плечи, продолжали поглощать свой ужин, не обращая ни малейшего внимания на нового гостя. Монастырская прислуга крестилась, оглядываясь на него с благочестивым ужасом; даже сарацины, когда Исаак проходил мимо них, начали гневно крутить усы и хвататься за кинжалы, готовые самыми отчаянными мерами предотвратить его приближение.