Йомены по обыкновению выразили своё полное согласие с мнением вождя. А Исаак, утешенный вестью, что его дочь жива и можно попытаться её выкупить, бросился к ногам великодушного разбойника; он тёрся бородой о его башмаки и ловил полу его зелёного кафтана, желая облобызать её.
Локсли попятился назад и, стараясь высвободиться, воскликнул не без некоторого презрения:
- Ну, вставай скорее! Я англичанин и не охотник до таких восточных церемоний. Кланяйся богу, а не такому бедному грешнику, как я.
- Да, Исаак,- сказал приор Эймер,- преклони колена перед богом в лице его служителя, и кто знает - быть может, искреннее твоё раскаяние и добрые пожертвования на усыпальницу святого Роберта доставят неожиданную благодать и тебе и твоей дочери Ревекке.Я скорблю об участи этой девицы,ибо она весьма красива и привлекательна.Я её видел на турнире в Ашби.Что же касается Бриана де Буагильбера, то на него я имею большое влияние. Подумай же хорошенько, чем ты можешь заслужить моё благоволение, дабы я ему замолвил за тебя доброе слово.
- Ох, ох,- стонал еврей,- со всех сторон меня обобрать хотят! Попал в плен к ассирийцам, и египтянин также считает меня своей добычей!
- Какой же иной участи может ожидать твоё проклятое племя?- возразил приор.- Ибо что говорится в священном писании: «Verbum domini projecerunt, et sapientia est nulla in eis»,то есть отвергли слово божие, и мудрости нет в них; «propterea dabo mulieres eorum exteris»- и отдам жён их чужестранцам, то есть храмовникам, в настоящем случае, «et thesauros eorum hceredibus alienis» - а сокровища их другим,сиречь,в настоящем случае, вот этим честным джентльменам.
Исаак громко застонал и стал ломать руки в припадке скорби и отчаяния.
Тут Локсли отвёл Исаака в сторону и сказал ему:
- Обдумай хорошенько, Исаак, как тебе действовать; мой совет- постарайся задобрить этого попа. Он человек тщеславный и алчный и, кроме того, сильно нуждается в деньгах на удовлетворение своих прихотей, так что тебе легко ему угодить. Не думай, что я поверил твоим уверениям, будто бы ты очень беден. Я прекрасно знаю железный сундук, в котором ты держишь мешки с деньгами. Да это ещё что! Я знаю и тот большой камень под яблоней, что скрывает потайной ход в сводчатый подвал под твоим садом в Йорке.
Исаак побледнел.
- Но ты не опасайся меня,- продолжал иомен,- потому что мы с тобою ведь старые приятели. Помнишь ли ты больного йомена, которого дочь твоя Ревекка выкупила из йоркской тюрьмы и держала у себя в доме, пока он совсем не выздоровел? Когда же он поправился и собрался уходить от вас, ты дал ему серебряную монету на дорогу. Хоть ты и ростовщик, а никогда ещё не помещал своего капитала так выгодно, как в тот раз: эта серебряная монета сберегла тебе сегодня целых пятьсот крон.
- Стало быть, ты тот самый человек, кого мы звали Дик Самострел? - сказал Исаак. - Мне и то казалось, будто твой голос мне знаком.
- Да, я Дик Самострел,- отвечал главарь,- а также Локсли.
- Только ты ошибаешься, мой добрый Дик Самострел, касательно этого самого сводчатого подвала.Бог свидетель,что там ничего нет,кроме кое-какого товара, с которым я охотно поделюсь с тобой, а именно: сто ярдов зелёного линкольне кого сукна на камзолы твоим молодцам,сотня досок испанского тисового дерева, годного на изготовление луков,и сто концов шёлковой тетивы, ровной, круглой… Вот это всё я пришлю тебе, честный Дик, за твоё доброе ко мне расположение… Только, уж пожалуйста, мой добрый Дик, помолчим насчёт сводчатого подвала.
- Будь спокоен,буду молчать,как сурок. И поверь, что я искренне печалюсь о судьбе твоей дочери. Но помочь делу не могу. В открытом поле мои стрелы бессильны против копий храмовника: он мигом сотрёт меня в порошок. Если бы я знал, что с Буагильбером была Ревекка, я бы попытался тогда её освободить. А теперь одно средство:действуй хитростью.Ну,хочешь, я за тебя войду в сделку с приором?
- С благословения бога, Дик, делай как знаешь, только помоги мне выручить моё родное детище!
- Только не ввязывайся не вовремя со своими расчётами,-сказал разбойник, - тогда я сговорюсь с аббатом.
Локсли пошёл к Эймеру, Исаак последовал за ним как тень.
- Приор Эймер,- сказал Локсли,- прошу тебя,подойди ко мне сюда,под дерево; говорят, будто ты больше любишь доброе вино и приятное женское общество, чем это подобает твоему званию,сэр аббат. Но до этого мне нет дела. Ещё говорят, что ты любишь породистых собак и резвых лошадей, и легко может статься, что, имея пристрастие к вещам,которые обходятся дорого, ты не откажешься и от мешка с золотом.Но я никогда не слышал, чтобы ты любил насилие и жестокость. Ну так вот: Исаак не прочь доставить тебе кошелёк с сотней марок серебра на твои удовольствия и прихоти, если ты уговоришь своего приятеля храмовника, чтобы он отпустил на свободу дочь Исаака.
- И возвратил бы её честно и без обиды, как взял от меня, иначе я не плательщик, - сказал еврей.
- Молчи, Исаак,- остановил его разбойник, - не то я не стану вмешиваться. Что вы скажете на моё предложение, приор Эймер?
- Это дело довольно сложное,- отвечал приор.- С одной стороны, это доброе дело,а с другой- оно на пользу еврею и потому противно моей совести.Впрочем, если еврей пожертвует сверх того что-нибудь на церковные нужды, например на пристройку общей спальни для братии, я, пожалуй, возьму грех на душу и помогу ему выручить его дочь.
- Мы не станем спорить с вами из-за каких-нибудь двадцати марок серебра на спальню- помолчи, Исаак! - или из-за пары серебряных подсвечников для алтаря, - сказал главарь.
- Как же так,мой добрый Дик Самострел…- попробовал опять вмешаться Исаак.
- Добрый… кой чёрт, добрый!- перебил его Локсли, теряя всякое терпение. - Если ты будешь ставить свою мерзкую наживу на одну доску с жизнью и честью своей дочери, ей-богу, я сделаю тебя нищим не позже как через три дня.
Исаак съёжился и замолчал.
- А кто поручится мне за исполнение этих обещаний?- спросил приор.
- Когда Исаак воротился домой, добившись успеха благодаря вашему посредничеству,- ответил главарь,- клянусь святым Губертом,я уж прослежу, чтобы он честно расплатился с вами звонкой монетой. Не то я расправлюсь с ним таким манером, что он скорее согласится заплатить в двадцать раз больше.
- Ну хорошо, Исаак,- сказал Эймер,- давай сюда свои письменные принадлежности. А впрочем, нет. Я скорее останусь целые сутки без пищи, чем возьму в руки твоё перо. Однако где же мне взять другое?
- Если ваше преподобие не побрезгает воспользоваться чернильницей еврея, перо я вам сейчас достану,- предложил Локсли.
Он натянул лук и выстрелил в дикого гуся,летевшего в вышине над их головами впереди целой стаи, которая направлялась к уединённым болотам далёкого Холдернесса. Слегка взмахивая крыльями, птица, пронзённая стрелой, упала на землю.
- Смотрите-ка, приор,- сказал Локсли,- тут вам такое множество гусиных перьев, что всему аббатству в Жорво на сто лет хватит, благо ваши монахи не ведут летописей.
Приор уселся и не спеша сочинил послание к Бриану де Буагильберу. Потом тщательно запечатал письмо и вручил его еврею, говоря:
- Это будет тебе охранной грамотой и поможет не только найти доступ в прецепторию Темплстоу, но и добиться освобождения дочери. Только смотри предложи хороший выкуп за неё,потому что,поверь мне,добрый рыцарь Буагильбер принадлежит к числу тех людей, которые ничего не делают даром.
- Теперь,приор,- сказал главарь,- я не стану задерживать тебя. Напиши только расписку Исааку на те шестьсот крон,которые назначены за твой выкуп.Я сам получу их с него,но если я услышу,что ты вздумаешь торговаться с ним или оттягивать уплату, клянусь пресвятой Марией, я сожгу твоё аббатство с тобой вместе,хотя бы мне пришлось за это быть повешенным десятью годами раньше,чем следует.
Приор менее охотно принялся писать расписку,но всё-таки написал, что взятые заимообразно у Исаака из Йорка шестьсот крон он обязуется возвратить ему в такой-то срок честно и непременно.
- А теперь,-сказал приор Эймер,- я попрошу возвратить мне мулов и лошадей, отпустить на свободу сопровождавших меня преподобных отцов, а также выдать мне обратно драгоценные перстни, бриллианты, равно как и дорогое платье, отобранное у меня.
- Что касается ваших монахов,сэр приор,- сказал Локсли,- мы их, конечно, тотчас отпустим, потому что было бы несправедливо их задерживать. Лошадей и мулов также отдадут вам, дадим и немного денег, чтобы вы могли благополучно доехать до Йорка.Было бы жестоко лишать вас средств для этого путешествия.Но что до перстней, цепочек, запонок и прочего, вы должны понять, что мы народ совестливый и не решимся подвергать ваше преподобие искушению праздного тщеславия. Ведь вы давали обет отказаться от мирской суеты и от всех мирских соблазнов,так зачем же мы будем искушать вас, возвращая вам перстни, цепочки и иные светские украшения?