А мы, его верноподданные, должны безропотно терпеть все его злодеяния! Он не заботится ни об Англии, ни о своем народе, – продолжала Джиллиан пылко, – но лишь о том, как утолить собственную алчность!
– Скорее всего мир об этом так никогда и не узнает, леди Джиллиан, и вам лучше не давать воли языку даже здесь, потому что, по слухам, у короля повсюду есть соглядатаи.
– Как можно преданно служить этому исчадию ада, ума не приложу.
– Золото может сделать многих людей покорными рабами королевских прихотей. К тому же, без сомнения, у него есть и другие способы добиться своего.
Болдрик имел в виду железный кулак страха, и они оба превосходно это понимали.
– И конечно, он не раз использовал эти способы в прошлом и не преминет пустить их в ход снова.
Брат Болдрик метнул на нее суровый взгляд:
– Умоляю вас, леди Джиллиан, оставим этот разговор… Следующих его слов Джиллиан не расслышала, ибо как раз в этот миг налетевший порыв ветра заглушил его голос, унося его высоко в небо. Шквал подхватил полы ее плаща, заставляя пышные волосы развеваться за ее спиной, подобно стягу. Она отступила на шаг, придерживая пряжку на плаще, чтобы его не сорвало с плеч. Ее плащ, как и платье, были из простой домотканой шерсти: в ту роковую ночь в Уэстербруке у нее не было времени, чтобы собрать вещи, а отец приказал ей взять с собой теплую одежду. Она откинула назад спутанные пряди темных волос, пытаясь удержаться на ногах и перевести дух.
Все еще ловя губами воздух под ледяным жалом ветра, Джиллиан заметила, что брат Болдрик тоже внезапно остановился. Однако причиной тому был вовсе не ветер, и тут крик ужаса сорвался с ее губ…
Ночной шторм не остался без последствий.
Они как раз обогнули огромный валун, охранявший вход в небольшую бухту. Берег под ним был усеян деревянными щепками. То тут, то там виднелись клочья паруса, зацепившиеся за скалы и колыхавшиеся на ветру. И еще несколько тел, выброшенных на берег волнами.
– Ночная буря, – сказал брат Болдрик дрогнувшим голосом. – Наверное, ветер пригнал корабль слишком близко к берегу.
Не помня себя от страха, Джиллиан бросилась на колени перед телами. Ошеломленная, она всматривалась в лишенные признаков жизни лица – мертвенно-бледные и уже тронутые тленом. Их потухшие навеки глаза были обращены вверх, к белесому от яркого солнечного света небу. Внутри у нее все бурлило и клокотало, словно океанские валы во время бури. Легко было представить себе, каким беспомощным оказалось их утлое суденышко против разбушевавшейся морской стихии – поднятое на самый гребень набежавшей волны и затем сброшенное с головокружительной высоты на прибрежные камни, которые торчали из воды у самого мыса, словно кривые зубы великана. Любой корабль, каким бы прочным он ни был, разбился бы при этом, как сухое сгнившее дерево.
– Они знакомы вам, брат Болдрик? Болдрик покачал головой:
– Нет. Они не из этих мест.
Убежище, мелькнуло в голове Джиллиан. Не в поисках ли убежища эти люди обогнули мыс? Однако никому из них не суждено было спастись. Быть может, их семьи и сейчас терпеливо дожидались их возвращения, не зная о том, что все они погибли.
Джиллиан почувствовала в сердце нестерпимую боль. Глядя на нее, брат Болдрик покачал головой и мягко произнес:
– Не смотрите на них так, миледи. Помните, что на то была…
– Я знаю. Божья воля.
– Да, – через силу произнес он.
– Простите меня, брат Болдрик, но порой мне остается только поражаться тому, насколько неисповедимы пути Господни. – Джиллиан уже слышала яростный рев волн, разбивавшихся о скалы, и ее вдруг пронзило острое чувство вины, подобного которому она никогда не знала прежде.