Ему обещали автобус, все, что он захочет. Десять, двадцать раз это обсуждалось на муниципальном совете. И после этого ваш отец устраивал им банкеты. Уверяю вас, среди этих господ есть такие, которые здорово на этом нагрели руки. В один прекрасный день они вдруг обнаружили, что Малувиль расположен не в их округе и обращаться следовало в совет департамента.
Проходили еще месяцы, если не сказать годы. Все время надо было кого-то задабривать, устраивать обеды, преподносить подарки, оказывать всякого рода мелкие услуги.
"Через несколько недель у вас будет ваша автобусная линия, господин Малу. Можете на это рассчитывать".
И строительство продолжалось. И заканчивали прокладку дороги, стоившую миллионы... Потом оказалось, что это имеет отношение не к департаментскому совету, а к министерству путей сообщения и что это дело можно разрешить только в Париже. Да что там говорить! Жулье! Ваш отец начал хлопоты в Париже, встречался с депутатами, министрами, которые стоили ему еще дороже, и взамен денег получал от них только обещания. Здесь среди людей началось недовольство, оно и понятно: для тех, кто работает, трудно ходить в город туда и обратно, возвращаться домой поздно вечером. Тогда ваш отец решил покончить с этим, решил сам купить автобус и обеспечить транспорт. Не знаю, помните ли вы, какой тут поднялся скандал? Ему отказывали в праве перевозить пассажиров, не давали разрешения. Трамвайная и автобусная компания подала на него в суд. Хотите верьте, хотите нет, но и это его не обескуражило.
"Вы не даете мне права быть предпринимателем, - возражал он. - Хорошо. Я отменяю плату. Я буду перевозить своих пассажиров даром".
Так вот, они нашли какую-то статью закона, чтобы воспрепятствовать этому. Я думал, что он все же окажется сильнее их.
"Вы не хотите, чтобы я перевозил их в своем автобусе, - сказал господин Малу. - Ладно! Он мне уже больше не принадлежит. Я продал его обитателям Малувиля, у каждого из них есть акция. Они, конечно, вправе объединиться, чтобы купить автобус и ездить на машине, которая им принадлежит".
Снова подали в суд. В конце концов ваш отец проиграл дело. Вы знаете эту историю?
- Я не знал ее в подробностях.
Ален постеснялся сказать, что почти ничего не знал как о делах своего отца, так и о нем самом. Солидный спокойный человек, который сидел напротив него и неторопливо курил трубку, знал гораздо больше об Эжене Малу, чем его собственный сын.
- Так вы теперь остались совсем один?
- Вам это сказали?
- Люди многое говорят. А теперь среди тех, кто яростнее всех на него нападал, есть и такие, которые жалеют... Мне сказали, что ваша мама в Париже?
- Да, у моей тети Жанны. А я с пятницы уже работаю.
- Если бы не так далеко, я предложил бы вам жить здесь, места у нас хватит. Но даже на велосипеде зимой это нелегкая дорога.
- Я служу в типографии Жамине и живу в пансионе "У трех голубей".
Фукре и его жена переглянулись. Ален недоумевал, в чем дело. Оба, казалось, жалели его, и он не понимал почему, ведь сам он никогда в жизни не был так счастлив.
- Господа Жамине очень милые, в особенности младший, мсье Альбер. Их секретарша, мадмуазель Жермена, тоже.
Ему хотелось назвать много имен. Он произносил их, как ребенок, который только что поступил в школу называет имена своих учителей.
- Госпожа Пуаньяр, хозяйка "Трех голубей", тоже очень мила со мной и так обо мне заботится.