..
- Здесь тебе будет труднее устроиться на работу, чем где-нибудь в другом месте. Сегодня люди пришли на похороны как ни в чем не бывало, но завтра они станут такими же злобными, как раньше.
- Мне все равно.
- Пусть делает как хочет, Жанна, - вздохнула г-жа Малу.
- Хорошо! Во всяком случае, мы увозим твою мать к себе. Она пока поживет у нас. Ей нужно дать время прийти в себя. Нельзя сказать, чтобы у нас было слишком много места в доме, дела у нас идут не так уж хорошо, но это наш долг. Остается вопрос о твоей сестре.
- Настаивать совершенно бесполезно, - отрезала Корина, сидевшая глубоко в кресле, скрестив ноги, с сигаретой в зубах.
- Ты не говорила бы так, если бы отец был жив.
- Отец не занимался моими делами.
И это была правда. Слова ее поразили Алена. Для него это было открытие. Занимался ли когда-нибудь ими отец? Конечно, он приносил им подарки, самые красивые, самые дорогие. Насколько им было известно, ни у одного ребенка не было таких дорогих игрушек, как у них.
И когда дела Малу шли хорошо, дети получали столько карманных денег, сколько хотели.
Но интересовались ли родители, как учится Ален? Он сам подделывал подпись отца в своем дневнике, и отец знал об этом. Что до Корины, то она всегда жила так, как хотела. Кто в этом доме жил не так, как хотел, включая слуг, которые делали все, что им вздумается?
И вот Ален впервые в жизни задал себе вопрос: "Почему?"
Он думал о том, каким человеком был его отец. Например, он вспоминал, как иногда отец клал руку ему на плечо и произносил: "Сынок..."
"Сынок..."
Это была нежность. Это было больше чем нежность. И конечно, отец очень любил жену, раз переносил ее вечную хандру и фантазии.
Что это был за человек?
- Моя мать уехала? - спросил спустя некоторое время Эдгар.
Он неохотно произносил слово "мать".
- Да, она уехала, и, надеюсь, я никогда ее больше не увижу. Сейчас она, наверное, у нотариуса. Она убеждена в том, что существует завещание и что твой отец ей что-нибудь оставил. Кажется, он всегда обещал ей оставить что-нибудь в наследство. Но теперь это, впрочем, нереально, потому что делить-то все равно нечего. Она была в бешенстве. Страшно меня ругала, и тете Жанне пришлось выставить ее за дверь.
- А куда делись драгоценности? - снова спросил Эдгар.
- Ты ведь хорошо знаешь, что они были проданы, уже давно.
- Все?
- Ну да, все. Ты что, хочешь обыскать мои вещи?
- И жемчужное ожерелье тоже?
Он видел его несколько дней назад, и она это знала.
- Оно фальшивое. Настоящее ожерелье было заложено в Париже, и твой отец дал мне это взамен. Если хочешь...
Он колебался. Было ясно, что он сомневался в том, что говорила г-жа Малу, но не посмел потребовать ожерелье, так как она утверждала, что оно фальшивое.
- Но зато я считаю, что тебе надо отдать перстень твоего отца. Сейчас я тебе его принесу. Если вы согласны, Алену я отдам другое кольцо и запонки. Что касается булавки для галстука с рубином, той, которую он всегда носил, я подумала, если вы оба согласны, мы отдадим ее вашему дяде на память.
Жюль Доримон сделал вид, что протестует.
- Остается Бертран.