Он достал Очень Большой Шприц.
И Очень Длинную Иглу.
Есть мнение, будто все мужчины боятся уколов. Это не совсем корректно. Некоторые мужчины приучаются уколы стоически терпеть, глазом не моргнув. Я из таких. Но прапорщик вооружился действительно Ломовым Шприцем с Нехилой Иглой. Даже сквозь туманящую мозг болезнь я ощутил какое-то, простите за каламбур, нездоровое воодушевление. Захотелось прыгать. В окно. И бегать. Подальше.
— Нихренасебешприц… — сообщил я.
— Ха-ха. СПИДом не болеешь?
— Да вроде нет.
— Подставляй руку.
Ка-ак он мне в правый бицепс… Жахнул!
— Герой, блин, — повторил прапорщик. — Держи справку и береги себя.
Кажется, он еще таблетки дал, не помню уже.
По пути к штабу я почувствовал — кордиамин действует, "машина активизируется". Вползти на третий этаж удалось без перекуров. И помощник сказал, что я уже не так похож на труп сержанта.
Потянулись из штаба офицеры. Мне полагалось стоять у двери и провожать их отданием чести. Но правая рука, уколотая Иглой, отказалась подниматься! Согнуть ее в локте я мог, а задрать к фуражке — никак. До плеча удавалось донести ладонь, максимум. Офицеры шли мимо, кто-то говорил мне "до свидания", с кем-то мы просто обменивались кивками и полуулыбками, затем я обозначал рукой движение вверх… Офицер, уже не глядя, машинально мне козырял и исчезал за дверью.
Помощник сбежал в туалет и там умирал от хохота.
Есть такой чисто солдатский фокус. С пилоткой его показывать не очень удобно, а когда ты в шапке или фуражке, получается легко. Идет тебе навстречу офицер, которого ты не жалуешь, но приветствовать — обязан. Руки взлетают к вискам. Офицер отдает честь. А ты хватаешь свой головной убор и учтиво его приподнимаешь.
Но я-то не хотел ни над кем издеваться! В тот день.
Последним уходил полкан. Ну, думаю, всё. Сейчас с ним распрощаюсь и так засмеюсь… До икоты. Устал сдерживаться.
— Всего доброго, товарищ полковник.
— Угу.
Руку вверх. Полкан козыряет мне. Почти выходит за дверь. И вдруг сдает назад. Увидел.
— Сержант, это как понимать?! — спрашивает он.
Полкан знал нас, как облупленных, и ничего хорошего от такого, с позволения сказать, личного состава, не ждал. Ежедневно он ставил бригаде диагноз: "Служба войск несется архискверно!". Как говорил один персонаж Александра Покровского, флотский офицер: "Матроса куда ни поцелуй, всюду жопа!". Самоходчики из кадрированной бригады БМ, они тоже… Матросы патентованные. Целовать не надо, и так все понятно.
— Виноват, товарищ полковник, у меня рука не гнется.
— Почему?!
Я в двух словах объяснил, ничего не приукрашивая.
— И ты вернулся на пост… — буркнул полкан. — Ну-ну. Ну, до свидания!
Как легко быть героем, когда вокруг раздолбаи, и сам ты раздолбай.
Я же не знал, что за пару месяцев до описываемых событий именно полкан отговорил Минотавра разжаловать меня в солдаты! Мотивируя решение тем, что вычислителя Саню Вдовина разжаловали, так он вообще офонарел, гадит начальникам под ноги, а однажды на головы нагадит, и не спросишь с него, рядового. Поэтому меня, пижона и антисоветчика, не гнобить надо, а грузить ответственностью.
Назавтра ко мне подошел Минотавр и с искренней теплотой поинтересовался, как здоровье. Приказал все бросить, падать в койку и лежать сколько надо. Оказывается, на утреннем совещании полкан долго распинался о том, что если правильно воспитывать сержантов, они вырастают просто душками и лапочками. Вот, например, я. Сволочь был невыносимая! А нынче готов служить, невзирая на тяжкий недуг.
Интересно, как бы полкан с Минотавром запрыгали, узнай они, что в прошлое воскресенье приезжал к нам мучимый ностальгией сержант (теперь запаса) Андрецов. А я опять-таки дежурил по штабу. Мы с Андрецовым и Шнейдером сели в кабинете замполита и выдули без закуски две бутылки "Сумской рябиновой". И я не помнил, как сдал дежурство. Помнил только, меня потом за казармой тошнило.
Выздоровел я быстро. И вдруг медицина вломилась в мою жизнь сама, без приглашения.
Однажды утром нам приказали вместо зарядки "строиться в направлении санчасти". Толком не проснувшись, ББМ побрела на территорию ракетчиков. По пути выдвигались разные версии, одна другой страшнее. Кто боялся прививок, кто проверки на СПИД. У санчасти бригаду ждал замполит. И стал загонять людей внутрь небольшими порциями.
— Кругом! — скомандовал врач, развернув нас таким образом лицом к стене. — Брюки и трусы спустить до колен. Выполнять! Так… Так… Одеться. Свободны!
Мы вышли на улицу, обалдело тараща глаза. И вдруг страшный сержант Тхя принялся хихикать.
— Ну, и что это было? — спросил я.
— Идиоты! Они искали на жопах отпечатки звездочек!
Понятненько. Кто-то настучал, мол, у нас по-прежнему духов в молодые, и молодых в черпаки переводят, нахлестывая со всей дури пряжкой ремня по заднице.
Наглый поклеп. В отношении третьего дивизиона ББМ — точно. Мы полностью изжили старые зверские ритуалы. Особо симпатичных нам деятелей торжественно били подушками, а прочим отвесили символического пинка. И вообще…
Подошел вычислитель Саня Вдовин.
— Звездочки искали. Дураки! — заявил он уверенно. — Все, кто хотел кого-то перевести ремнем, давно это потихоньку сделали.
— Ребята, но время! Время не сходится! Получается, эта дурацкая экспертиза опоздала на неделю!
— Они могут ориентироваться по ракетчикам. Там перевод в самом разгаре.
— Точно искали звездочки, — сказал мудрый Тхя. — Потому что при другом раскладе нас бы заставили нагнуться!
Воцарилось молчание. Общественность, скрипя мозгами, осмысливала намек.
— М-да… Пусть это все-таки будут звездочки! — убедил сам себя Тхя.
Общественность с ним согласилась.
ГЛАВА 17.
Было воскресенье. Я валялся под кустом неподалеку от казармы. Пара наших вышла из клуба и направилась в мою сторону. Судя по часам, меняли бобины на середине фильма, и ребята вторую часть решили не смотреть.
— Чего там? — спросил я.
— Странное кино. Такое… Интересное, но странное.
— А поконкретнее?
— Понимаешь, фильм то ли французский, то ли итальянский… В общих чертах, он про кинорежиссера, от которого бабы тащились со страшной силой. Вот.
— Спасибо.
Я растолкал приятелей, дрыхнущих в кустах.
— Подъем, коллеги. — сказал я. — Пошли в клуб. И не ругайтесь. Каждый воспитанный молодой человек должен посмотреть хотя бы один фильм Феллини.
Подумал и добавил:
— Хотя бы полфильма.
ВОЛШЕБНАЯ СИЛА ИСКУССТВА
доказательство ленинского тезиса "пока народ неграмотен, важнейшим из искусств для нас является кино"в ролях живых примеров —
солдаты и сержанты Бригады Большой Мощности
В Советском Союзе заключенным и солдатам положено было смотреть кино. Не знаю, как зеков, а свободных от наряда солдат гоняли в клуб чуть ли не каждое воскресенье.
Репертуар сильно разнился в зависимости от того, где находилась часть, и на что годился киномеханик. Например, "Полет над гнездом кукушки" Формана я увидел в учебке буквально через месяц после выхода фильма в советский прокат. Как уже писал — на закрытом ночном просмотре. Потом я сходил на этот фильм в воскресенье. Клуб был набит битком. Незабываемые ощущения.
Неделей позже крутили детскую сказку, и зал стонал от восторга.
Напомню, я служил в 1987-89 годах, когда показывали уже всякое-разное. Политотделы предпринимали отчаянные усилия, чтобы в войска не попал номер журнала "Юность" с повестью Полякова "Сто дней до приказа", признанной "грязным поклепом на Советскую армию". В то же время, вполне антисоветскую картину "Курьер" я в армии смотрел раз пять. Бешеным успехом она не пользовалась. "Человек-амфибия" котировался гораздо выше.
Предсказать, что именно покажут на следующей неделе, было невозможно. После ветхозаветного "Садко" могли зарядить индийскую муть с песнями и плясками, затем вдруг отечественную производственную драму. Фильмов про войну не помню вообще. И конечно, тех, у кого был доступ к телевизору, армейский кинорепертуар не волновал совсем.
В Белой Церкви, где стояла Бригада Большой Мощности, нас мало интересовало, что крутят в солдатском клубе. Мы ходили туда, если лень было перелезть через забор. За забором при заводе стройматериалов орудовал "видеосалон". Вскоре этот салон сам к нам пришел, в тот же клуб — ставили пару телевизоров на сцену и крутили по два фильма подряд то ли за рубль, то ли за пятьдесят копеек.
Кино действовало на солдатские мозги прямолинейно и мощно. После "Греческой смоковницы" народ побежал к женскому общежитию, про которое давно забыли, потому что оно было неудобное — приходилось лазать в окна второго этажа. А после "MadMax-2" наш героический Взвод Обслуживания И Хранения вдруг построился и утопал в парк техники. Бригада провожала ВОХ круглыми глазами. Ребята позже объяснили: "Мы хотели посмотреть, хватит ли у нас железа склепать пару таких же таратаек".