Норманн рассмеялся и, распустив веревку с руки, привязал ее к массивному столбику в изножье кровати. Он принялся не спеша раздеваться, небрежно бросая на пол кольчугу, меч и кожаную тунику. Оставшись лишь в полотняной сорочке и штанах-чулках, он направился к очагу. Страшное предчувствие охватило девушку. Эйслинн лихорадочно рвала веревочный ошейник, но узел был слишком тугим. Норманн разворошил кочергой уголья, добавил дров и, немного согревшись, разделся догола. Эйслинн конвульсивно сглотнула при виде стройного загорелого мускулистого тела.
— Бутон шиповника, — пробормотал Рагнор. — И принадлежит мне. Запомни — Вулфгар позволил мне взять любую награду, какую пожелаю, если выполню его приказ. — И, весело усмехнувшись, добавил: — Не могу придумать более подходящей, чем эта, — самая большая ценность в гнусных жалких городишках. То, что осталось, вряд ли достойно моего внимания.
— Значит, ожидаешь вознаграждения за бойню? — прошипела Эйслинн.
Норманн лишь пожал плечами.
— Эти дураки должны были понять заранее, что не стоит нападать на вооруженных рыцарей, а убийство посланника самого герцога решило судьбу старика. Мы неплохо потрудились для Вильгельма. Я заслужил его милость.
Он говорил с таким жестоким пренебрежением к погубленным им жизням, что Эйслинн невольно вздрогнула и отползла на другой край кровати, насколько позволяла длина веревки. Рагнор, закинув голову, громко захохотал:
— Неужели моя маленькая голубка желает улететь от меня? Норманн стал наматывать веревку на руку, притягивая к себе девушку.
— Ну же, голубка, — проворковал он, — подойди и раздели со мной гнездышко. Рагнор будет нежен с тобой.
Всхлипывая от ужаса, стискивая зубы, Эйслинн принялась отбиваться, но Рагнор неумолимо подтягивал веревку, пока девушка не оказалась перед ним на коленях. Он схватился за узел, вынуждая Эйслинн поднять голову. Глаза ее закатывались, дыхание пресекалось. Не отрывая взгляда от девушки, Рагнор протянул руку и схватил лежавший на сундуке мех с вином.
— Попробуй вина, голубка, — упрашивал он, вынуждая девушку глотнуть из меха. Жгучая жидкость полилась в рот. Эйслинн задохнулась и закашлялась, но насильник был неумолим. Наконец он отпустил ее, сел на постель и поднес мех к губам, наслаждаясь темно-красным зельем. Прошло несколько минут, прежде чем он отложил мех, вытер липкие губы и вновь дернул за веревку. У Эйслинн почти не осталось сил, и он подтащил ее так близко, что их лица соприкоснулись. Норманн дохнул на нее запахами прокисшего эля и спиртного, и девушку едва не стошнило. Но в этот миг Рагнор вцепился в ворот ее платья, разорвал тонкую ткань и швырнул клочья на пол. Затем он отпустил веревку так внезапно, что девушка чуть не упала. Норманн, улыбаясь, откинулся на подушки и снова стал потягивать вино, не отрывая взгляда от девушки, пока та, охваченная страхом и стыдом, пыталась прикрыться.
— Ну же, моя маленькая, не стоит так биться, — уговаривал он. — В конце концов я пользуюсь некоторым влиянием при дворе Вильгельма, и твоя участь могла быть гораздо хуже.
Рагнор плотоядно ухмыльнулся, пожирая глазами соблазнительное тело.
— Представь только, что могли бы сделать с тобой эти неотесанные болваны там, внизу.
Глаза Эйслинн широко раскрылись, но пальцы продолжали дергать упрямый узел.
— Нет, нет, голубка моя.
Рагнор, широко улыбаясь, рванул за веревку с такой силой, что девушка упала на четвереньки. Охнув от боли, она все-таки подняла голову, чтобы взглядом сказать о своей ненависти. Хищно оскалившаяся, с длинными разметавшимися волосами, в которых играли красноватые отблески, сейчас она походила на загнанного в угол, но готового к битве зверька. Рагнор почувствовал, как буйное пламя охватило чресла, разгораясь с каждой минутой все сильнее.