Сытый и довольный, он опустился в большое кожаное кресло у камина и замер в ожидании. — Откиньте голову и закройте глаза. Он подчинился.
Он услышал ее шаги, потом все стихло. Мгновение спустя до него донеслись первые медленные, нежные звуки фортепьяно. Открыв глаза, он смотрел, как она играет. Очевидно, пока его не было, она велела настроить «Графа».
Сначала он хотел рассердиться на подобное своевольное вмешательство в его жизнь, но возмущение отступило перед удовольствием, когда он узнал начальные такты изящной и сладострастной арии Керубино из «Свадьбы Фигаро».
Это разучивают в пансионах, улыбнувшись, подумал он, глядя, как она внимательно смотрит в ноты. Она не пела, но он знал слова.
Ответь мне, постигший искусство любви,
Что с моим сердцем? Откуда в крови
Это волненье, это желанье,
Жгучее пламя и трепетанье?
То меня в холод бросает, то в жар,
И снова озноб, и снова пожар.
Жду я чего-то, что будет чудесно,
Чего не встречал я, что мне не известно,
О чем я вздыхаю, о чем я мечтаю,
К чему я стремлюсь, от чего убегаю,
Что меня мучит и ночью, и днем.
Тоска и тревога в сердце моем.
Ответь мне, постигший искусство любви,
Что с моим сердцем?
Он смотрел на свою содержанку и наслаждался ее игрой скорее по причине сладостности ее намерений, нежели ее мастерства.
Это был действительно сюрприз. Он закрыл глаза, закинул голову и расслабился.
Жизнь прекрасна.
Игра кончилась, но он не открывал глаз. За его спиной было огромное, темное, полное отзвуков помещение библиотеки, а он сидел у огня в мягком кресле с подголовником, обхватив пальцами бокал с бренди, и ножка бокала посверкивала в его ладони.
— Как ваша головная боль? — спросила Белинда; в темной комнате, огромной и пустой, голос ее звучал нежно и интимно.
— Жива и процветает, — пробормотал он, не двигаясь и не открывая глаз. — Вы играете вполне сносно, мисс Гамильтон.
Он услышал, как она тихонько вздохнула:
— Нашим душам нужна музыка, Роберт, как телам — прикосновения.
Он почувствовал, как она осторожно взяла бокал у него из рук, но ничего не сказал. Она развела в стороны его вытянутые ноги и встала между ними, потом наклонилась, чтобы развязать галстук. Он медленно открыл глаза и посмотрел на нее.
— Господи, что выделаете, мисс Гамильтон? — поинтересовался он с любопытством.
— Устраиваю вас поудобней.
— А-а… — Он снова закрыл глаза, наслаждаясь необыкновенным ощущением, когда ее изящные пальцы развязали аккуратный узел его накрахмаленного галстука, — и вот она уже стащила галстук с его шеи.
Она нежно погладила его по щеке, потом расстегнула верхние пуговицы его жестко накрахмаленной белой рубашки.
— Лучше? — спросила она, медленно проведя рукой по его груди.
Он издал звук, значения которого и сам не понял. Сердце у него сильно билось, глаза были закрыты.
Положив руку ему на плечо, она осторожно обошла вокруг кресла и встала сзади; он, как животное, чувствовал ее присутствие. Его тело пронзила дрожь, когда ее пальцы пробежали по его волосам.
— Господи, что это выделаете, мисс Гамильтон? — снова задал он тот же вопрос.
— Убираю вашу головную боль, дорогой. Расслабьтесь.
Охваченный вожделением, он подчинился, а она ласково гладила его по волосам. Неужели эта девчонка не понимает, как она его искушает?
— Где у вас болит? — прошептала она. — Здесь?
— М-м… — согласился он, когда она прижала большие пальцы к двум точкам в основании черепа. Бел принялась массировать напряженные шейные мускулы до тех пор, пока они постепенно не расслабились.