Вечера он посвящал расследованию, но по утрам в теплые апрельские дни одиноко бродил босиком по песку, закатав штанины. Далеко от Променада и купальных кабинок, здесь, где был слышен только шум моря и крики чаек, он чувствовал, что исцеляется, наливается силой.
Его новый приятель Долф Брекинридж намеревался побывать сегодня вечером на концерте в «Риджент-Гарден». И Хоук тоже решил отправиться туда.
Поощрять многочисленные беспутные привычки баронета оказалось делом более легким, чем предполагал Хоук, хотя заводить разговор о Люси было пока преждевременно — это могло вызвать подозрения. Прожигатели жизни, среди которых он теперь вращался, частенько подшучивали над его высокой моралью, и ему приходилось с этим мириться. В общем же они считали, что его неожиданное появление в их среде возвышает их в глазах света.
На приемах, которые устраивал в Брайтоне принц-регент, было так много гостей, что Хоук, никем не замеченный, лениво бродил из комнаты в комнату, а потом выходил на подстриженный газон, где играл немецкий оркестр. Однажды ему повезло — он наткнулся на Долфа, стоявшего в углу террасы и задумчиво смотревшего на море.
Может статься, сегодня, после того как он уже десять дней взращивает дружбу с баронетом, он отыщет наконец искомый ключ. Хоук не торопясь подошел к нему, пряча отвращение за безупречным фасадом сдержанного расположения.
— Брекинридж.
— Хоуксклиф, — пробормотал Долф, тяжело вздохнув, и отпил из бутылки.
«Пьян, — подумал Хоук. — Превосходно».
— Что-то неладно, старина?
Долф искоса взглянул на него; его глаза с тяжелыми веками казались сейчас более пустыми, чем всегда.
— Вы когда-нибудь были влюблены, Хоуксклиф? Сунув руки в карманы, Хоук равнодушно посмотрел на море.
— Нет.
— Я так и думал, ведь вы такая холодная рыбина, — проворчал Долф, который был до такой степени пьян, что уже не замечал оскорбительности своих высказываний. — Держу пари, вы родились под знаком Сатурна.
Хоук поднял бровь:
— Господи, неужели вы влюбились, Брекинридж?
— Хоуксклиф, — ответил тот, — я нашел бриллиант.
— А, это та брюнетка, которая сидела у вас на коленях после спектакля?
Долф потряс головой и лениво махнул бутылкой.
— Это так, от скуки. Нет, я нашел самую красивую, очаровательную, желанную, умную, милую девушку на свете. Я знаю… такую любовь, — проговорил он, прижимая бутылку к сердцу, — какую вы и представить себе не можете.
Хоук уставился на него, пораженный. До сих пор он еще не слышал, чтобы этот человек говорил о чем-то с такой страстью, разве что об охоте, лошадях и собаках.
— Расскажите.
— Вы должны увидеть ее, — продолжал Долф. — Нет… нет… — тут же спохватился он, — я никому не позволю познакомиться с ней, пока не женюсь на ней. Я прячу ее от всех. Видит Бог, вы наброситесь на нее с вашим герцогством и знатным именем и попытаетесь украсть ее у меня, — заявил он, пьяно захихикав. — А не вы, так кто-нибудь из ваших несносных братье.
— Это что, такое сокровище, да?
— Большее, чем вы когда-нибудь найдете, — высокомерно заявил Долф и снова глотнул из бутылки.
— А у вашего ангела есть имя?
— Белинда.
— Когда же свадьба?
Долф тяжело вздохнул:
— Она не хочет. Пока.
— Вы шутите, — мягко сказал Хоук.
— Ничего, со временем захочет, — заверил его Долф. — Полагаю, она так соскучится по мне, пока я в отъезде, что передумает к моему возвращению в Лондон.
— Ну что же, желаю вам всяческих успехов в этом деле, — весело проговорил Хоук и отвернулся; глаза его сузились.
Точное попадание, подумал он.
Дав Белинде достаточно времени, чтобы она прочувствовала, какое это несчастье — существовать без него, Долф Брекинридж вернулся в Лондон, преисполненный того азарта, который испытывает охотник в разгар погони.