Он выступал в качестве собирателя и литобработчика фольклора. К этим сюжетам менее всего применимо понятие «исторические факты», соответствующие тем годовым индексам, под которыми они находятся в Киево-Печерской летописи и ПВЛ.
Прямым подтверждением использования Иларионом фольклорных рассказов может служить новелла о сватовстве Владимира к Рогнеде.
«В год 6488 (980). Владимир вернулся в Новгород с варягами и сказал посадникам Ярополка: „Идите к брату моему и скажите ему: „Владимир идёт на тебя, готовься с ним биться“. И сел в Новгороде. И послал к Рогволоду в Полоцк сказать: „Хочу дочь твою взять себе в жёны“. Тот же спросил у дочери своей: „Хочешь ли за Владимира?“. Она ответила: „Не хочу разуть сына рабыни, но хочу за Ярополка“. Этот Рогволод пришёл из-за моря и держал власть свою в Полоцке, а Туры держал власть в Турове, по нему и прозвались туровцы. И пришли отроки Владимира и поведали ему всю речь Рогнеды – дочери полоцкого князя Рогволода. Владимир же собрал много воинов – варягов, словен, чуди и кривичей – и пошёл на Рогволода. А в это время собирались уже вести Рогнеду за Ярополка. И напал Владимир на Полоцк, и убил Рогволода и двух его сыновей, а дочь его взял в жёны“.
В таком виде легенда вошла в ПВЛ под 6488 (980) годом. А в более полном виде она оказалась в составе Лаврентьевского списка под 6636 (1128) годом. А мы напомним, что Лаврентьевская летопись и Ипатьевская летопись – старшие и основные, содержащие ПВЛ. Полагают, что в первой отразилась 2-я редакция ПВЛ, а во втором – 3-я редакция. Списки этих документов, имеющиеся у историков, достаточно «молодые»: Лаврентьевская летопись сохранилась в единственном пергаментном списке 1377 года, Ипатьевская – в списке XV века. Вывод учёных: древние тексты дошли до нас в составе сводов, будучи сокращаемы и поновляемы переписчиками, часто в настолько переработанном виде, что заставляют сомневаться в их родстве с собственным древним прообразом. Однако может быть и более радикальный вывод: а был ли тот прообраз древним?
О том, что Иларион имел крайне скудный материал по эпохе Владимира и Ярослава (а была ли та эпоха?), можно судить по тому, что некоторые сюжеты он был вынужден использовать многократно. В его текстах встречаются такие зеркальные двойники, как, например,воевода Блуд у Святополка ивоевода Буды , – «кормилец» Ярослава, хотя последнему было уже под сорок лет. Этот Буды в битве на Буге с Болеславом выступает таким же подстрекателем к битве, как у Любеча – «воевода отень» Святополка по имени Волчий Хвост. В обоих случаях воеводы оказываются виновниками разгрома своего войска, заставляя сомневаться в реальности совершаемых ими поступков, приличествующих более подросткам во время кулачных боёв. К тому же стоит напомнить, что все наши сведения о существовании Олега Святославича, Ярополка и трёх названных воевод основаныисключительно на новеллах ПВЛ, написанных и отредактированных Иларионом, не более. Ни в одном другом источнике они не упоминаются.
Потому-то и возникает у историка Никитина вопрос: кто они, эти князья и воеводы – литературные персонажи или исторические личности? Кто такие варяги, когда и откуда они появились в документах?
Исходный термин «варанг/варанги» возник в Константинополе не ранее конца 1020-х годов, и первоначально обозначал скандинавов, состоявших на службе в императорской гвардии. Ко второй половине того же столетия термин был распространён на англов, сменивших в гвардии скандинавов, а затем стал обозначать наёмников вообще, и именно в этом единственном смысле на протяжении всей ПВЛ его использует Иларион, искусно вплетая этих «варягов» в повествование, когда их требует сюжет, и не считаясь вовсе с «действительностью».