Она позавтракала сардинами, поджаренными до хрустящей корочки в масле из перца, такими горячими, что они обжигали пальцы. Она подобрала остатки масла ломтем хлеба от утренней буханки, выпеченной Уммой и запила все это чашей разбавленного вина, наслаждаясь вкусами и запахами, шершавостью хлебной корки под ее пальцами, тем каким скользким было масло и как жгучий перец ужалил полузажившую царапину на тыльной стороне ладони. Слух, обоняние, вкус, осязание, — напомнила она себе. Есть много способов познавать мир, для тех кто неспособен видеть.
Кто-то вошел в комнату за ее спиной, двигаясь в тапках на мягкой подошве тихо, как мышь. Ее ноздри расширились. Добрый человек. Мужчина пахнет не так, как женщина, и еще в воздухе был намек на запах апельсина. Жрец любил жевать шкурки апельсина, чтобы освежить свое дыхание, когда мог достать их.
— И кто ты этим утром? — услышала она его вопрос, когда он занял свое место во главе стола. Тук, тук, услышала она, потом тихое похрустывание. Разбивает свое первое яйцо.
— Никто, — ответила она.
— Ложь. Я знаю тебя. Ты та слепая нищенка.
— Бет.
Она знала одну Бет когда-то, еще в Винтерфелле, когда была Арьей Старк. Может, поэтому выбрала это имя. Или, может, просто потому, что оно так подходило к ее слепоте.
— Бедное дитя, — сказал добрый человек. — Ты хотела бы получить назад свои глаза? Попроси, и ты сможешь видеть.
Он задавал ей этот вопрос каждое утро.
— Возможно, я захочу их завтра. Не сегодня. — Ее лицо было водной гладью, скрывающей все и не выдающей ничего.
— Как пожелаешь. —;Она услышала как он очищает яйцо, затем легкое серебрянное дзынь, когда он взял ложкой соль. Ему нравилось крепко солить яйца. — И куда же моя слепая бедняжка ходила просить милостыню прошлой ночью?
— В трактир "Зеленый угорь".
– А какие три вещи ты узнала, что не знала раньше?
— Морской Лорд по-прежнему болен.
— Это не ново. Морской Лорд был болен и вчера, и будет болеть завтра.
— Или умрет.
— Вот когда он умрет — тогда это станет новым знанием.
Когда он умрет, здесь появится выбор, и начнется резня. Так было в Браавосе. В Вестеросе умершему королю наследовал его старший сын, но в Браавосе не было короля.
— Тормо Фрегар будет новым повелителем морей.
— Так говорили в трактире "Зелёный угорь"?
— Да.
Добрый человек откусил от яйца. Девочка слышала, как он жует. Он никогда не говорил с полным ртом. Он проглотил и сказал:
— Некоторые говорят, что мудрость в вине. Эти люди глупцы. В других гостиницах, без сомнения, идет молва о других именах.
Он еще откусил, прожевал, проглотил.
— Какие три новые вещи ты знаешь, которых не знала раньше?
— Я знаю, что некоторые люди говорят, что Тормо Фрегар непременно будет новым повелителем морей, — ответила она. — Некоторые пьяные люди.
— Лучше. И что еще ты знаешь?
В речных землях, в Вестеросе, идет снег, едва не сказала она. Но он спросил бы, как она это узнала, и она не думала, что ему понравился бы ее ответ. Она кусала губу, возвращаясь мыслями к прошедшей ночи.
— Шлюха С’врон беременна. Она не знает точно, кто отец, но думает, что это может быть тирошийский наемник, которого она убила.
— Это полезно знать. Что еще?
–;Сардинья Королева выбрала новую «русалку» вместо той, что утонула. Она дочь служанки Престайна, ей тринадцать и за душой ни гроша, но очень хорошенькая.
— Как и все они, поначалу, — сказал жрец, — но ты не можешь знать, что она хорошенькая, если не видела ее собственными глазами, и у тебя ничего нет. Кто ты, дитя?
— Никто.
— Нищенку Слепую Бет, вот кого я вижу. И она некудышная лгунья. Возвращайся к своим обязанностям. Валар моргулис.
— Валар дохаэрис. Она собрала свою миску и чашку, нож и ложку, и поспешила уйти. Последней она схватила свою трость. Она была пять футов длиной, тонкая и гибкая, толщиной в ее большой палец, с обернутой кожей рукоятью в фут от верха. Лучше, чем глаза, когда научишься пользоваться ею, говорила ей бродяжка.
Это была ложь. Они часто лгали, чтобы проверить ее. Никакая палка никогда не сравнится с парой глаз. Хотя некоторая польза все же от нее была, поэтому она всегда держала ее под рукой. Умма стала называть ее Тросточкой, но в именах нет смысла. Она —;это я. Никто. Я — никто. Просто слепая девочка, просто одна из слуг Многоликого.
Каждую ночь после ужина женщина-призрак приносила ей чашку молока и велела выпить. У него был странный, горьковатый вкус, который слепая девочка вскоре начала ненавидеть. Даже его легкий запах, предупреждавший ее, прежде чем она прикасалась к нему языком, вызывал у нее рвотные позывы, но она все-таки осушала чашу.
— Как долго я должна быть слепой? — спрашивала она.
— Пока тьма не станет так же сладка для тебя, как свет, — говорил жрец, — или пока ты не попросишь у нас свои глаза. Попроси, и ты сможешь видеть.
И тогда вы меня прогоните. Лучше слепота, чем это. Они не заставят ее сдаться.
В день, когда она проснулась слепой, бродяжка взяла ее за руку и повела через подвалы и туннели в скале, на которой был построен Дом Черного и Белого, вверх по крутым каменным лестницам в сам храм.
— Считай ступеньки, когда поднимаешься. — говорила она. — И пусть твои пальцы скользят по стене. Там есть метки, невидимые для глаз, но явные, когда их касаешься.
Это был ее первый урок. Потом их было еще много.
Ядами и снадобьями занимались после обеда. У нее оставалось обоняние, осязание и вкус, но трогать и пробовать яд при измельчении было довольно рискованно, а иногда некоторые из более ядовитых зелий призрака было небезопасно даже нюхать. Сожженые розовые кончики пальцев и покрытые пузырями губы стали для нее привычным делом, а однажды она насколько заболела, что не могла удерживать в себе пищу несколько дней.
Время ужина было посвящено урокам языка. Слепая девочка понимала браавосский и могла сносно говорить на нем. Она даже утратила большей частью свой варварский акцент, но добрый человек не был удовлетворен. Он настаивал, чтобы она совершенствовала высокий валирийский, а также учила речь Лиса и Пентоса.
По вечерам она играла в «обмани-меня» с женщиной-призраком, но без помощи зрения игра стала совсем другой. Иногда все, на что она могла обратить внимание, был тон и выбор слов; в другие дни разрешалось положить руки на лицо призрака. Сначала играть было гораздо, гораздо труднее, почти невозможно… но когда она уже была готова кричать от разочарования — все пошло намного легче. Она училась слышать ложь, чувствовать ее по игре мускулов вокруг рта и глаз.
Многие из ее обязанностей остались теми же, но выполняла она их, спотыкаясь о мебель, натыкаясь на стены, роняя подносы, могла безнадежно и беспомощно заблудиться в храме. Однажды едва не свалилась вниз головой со ступенек, но Сирио Форель научил ее равновесию в другой жизни, когда она была девочкой по имени Арья, и она вовремя выровнялась и удержалась.
Были ночи, когда она плакала бы, пока не заснула, если бы все еще была Арри, Лаской или Кошкой, или даже Арьей из Дома Старков, но теперь она была никто, и у нее не было слез… Без глаз даже самые простые задачи были рискованны. Она дюжину раз обжигалась, когда работала с Уммой в кухне. Один раз, кроша лук, разрезала палец до кости. Дважды не смогла даже найти собственную комнату в подвальном этаже, и пришлось спать на полу на лестничной площадке. Все закоулки и укромные уголки делали храм вероломным, даже когда слепая девочка научилась использовать слух: из-за того, что звук ее шагов отражался от потолков и отдавался эхом в ногах тридцати высоких каменных богов, казалось, что стены движутся, кроме того, бассейн с неподвижной темной водой творил со звуком странные вещи.
— У тебя есть пять чувств, — сказал добрый человек. — Научись использовать четыре других, и у тебя будет совсем немного порезов, царапин и струпьев.
Она теперь ощущала потоки воздуха на своей коже. Могла найти кухни по их аромату, отличить по запаху мужчину от женщины. Она узнавала Умму, прислужников и служителей по особенностям их поступи, могла отличать одного от другого до того, как они приближались достаточно, чтобы уловить их запах (но не бродяжку или доброго человека, которые вообще не производили звуков, если только не хотели этого). Кроме того, аромат имели свечи, горевшие в храме; даже неароматические давали слабый след дыма от фитилей. Все запахи стали очень красноречивыми, когда она научилась использовать свой нос.
У мертвецов тоже был свой особенный запах. Одной из ее обязанностей было находить их в храме каждое утро, какое бы место они не выбрали, чтобы прилечь и закрыть глаза после того, как напились из бассейна.