Он нашел другое место, положил перед собой бумагу, поставил чернильницу, наморщил лоб, посмотрел перо на свет и обследовал кончик. Обнаружив, что с главным орудием производства непорядок, приказал хозяину:
— Дай мне нож.
Хозяин притащил огромный тесак, которым можно было рубить дрова. Киаджа попытался им что-то сделать, и последовал новый приказ:
— Принеси воды!
Чернильница совершенно высохла, и он долго возил пером в этой тине, размешивая там мух и комаров. Эта ситуация меня необычайно развеселила. Я протянул ему свой горшок и сказал:
— Ну и тяжелая у тебя работа. Выпей. Произошло все именно так, как я и предполагал. Он спросил:
— А что там?
— Сливовица.
— Ну и как она?
— Весьма недурна.
Он взял горшок, заглянул в него и опрокинул в глотку.
— Еще хочешь? — спросил я.
— А деньги у тебя есть?
— Да, я плачу.
— Налей полный. Выпьем все!
Горшок наполнили, и он пошел по кругу. Когда очередь дошла до меня, киаджа вдруг заявил:
— Он преступник, ему не давать.
Это как раз мне и нужно было. Последний глоток сделал сам видный начальник, после чего заявил, поправляя очки:
— Итак, начинается допрос. Ты стрелял в этого человека? Это правда?
— Не в него, а в его ружье.
— Это все равно. Ты стрелял. Ты наставлял на него ружье. Допрос окончен, мне не надо даже записывать, тебя уведут.
— Куда?
— Там узнаешь. А сейчас ты должен повиноваться и не задавать никаких вопросов.
— Прекрасно! Но если ты не разрешаешь задавать вопросы, то не мог бы сам спросить меня еще кое о чем?
— А что тут спрашивать? И так все ясно.
— Что ж. Как хочешь. Я тоже вроде все закончил и поехал дальше по своим делам.
— Куда это ты собрался? Ты ведь арестован!
— Послушай, если ты хочешь сделать какой-нибудь более-менее приличный поступок, пусть он будет хорошим. Мне интересно, кто меня задержал. Не ты ли?
Он выпятил грудь и ответил:
— Да, я.
— Тогда попробуй арестовать меня. Стоит мне до тебя дотронуться, как ты согнешься, как тростинка. А если кто-нибудь другой попытается задержать меня, я застрелю его.
— Вы слышали? — закричал он. — Его надо связать!
— В этом нет необходимости. Я вам ничего не сделаю, ибо знаю, что и вы мне не причините вреда. Ты даже не удосужился узнать, как меня зовут.
— Да. Кто ты? Как тебя зовут?
— Смотри-ка, опять начались вопросы!
— Мне просто не хочется задавать вопросы, потому как если я буду их задавать, тебе придется назвать все свои преступления, которые ты наверняка скрываешь.
— Нет уж, спрашивай дальше именем Аллаха! Я не скрою ни один свой грех. Писать-то ты умеешь?
Такого вопроса он явно не ожидал. Подумав немного, киаджа ответил:
— Эти чернила явно слишком жирные, да и перо туповато. Надо купить новые. Я слышал, ты чужеземец?
— Да, это так.
— А у тебя есть тескере за девять пиастров? Тескере — это обычный паспорт, который должен иметь любой путешественник, и в каждом районе в нем необходимо ставить отметки о прибытии.
— Да, есть.
— Покажи! Я передал ему паспорт. Едва взглянув на него, он заявил:
— Но здесь нет ни одной визы. Почему?
— Потому что я еще никому не показывал свой тескере.
— Значит, ты злоумышленник, каких я еще не видывал, и за это ты понесешь тяжелое наказание.
— А не желаешь спросить, почему я до сих пор не показывал свой тескере?
— Ну, почему же?
— Потому, что я могу предъявить и кое-что другое. Вот это.
И я показал ему мой буджерульди. Это было распоряжение паши всем властям на местах в его провинции. У карлика вытянулась и без того длинная физиономия.
— Что-то я не вижу, чтобы ты проявлял почтительность к печати и подписи своего главного начальника! — заметил я.
Он перегнулся пополам и пробормотал:
— А почему ты раньше не показывал мне свой буджерульди?
— Ты слишком быстро закончил допрос.