Она была одета по-домашнему легко, как принято у болгар, черты ее лица оказались более миловидные, от своей матери она отличалась скорее восточной красотой.
Перед ней стояло несколько мисок, и она увлажняла кожу молоком, не забывая отпивать его.
— Икбала, что ты делаешь? — спросила мать.
— Я снимаю пенки.
— Но я вижу, что ты пьешь.
— Да, и пью тоже.
— Но пить надо из кружки или тарелки.
— А мне и так вкусно!
Мамашу такой ответ, похоже, удовлетворил, потому как, подойдя к ней, она любовно хлопнула ее по пухлой щечке и проворковала:
— Сладкоежка моя!
Тут «молочница» с удивлением уставилась на меня. Мать пояснила:
— Этот эфенди остановится у нас ненадолго.
— Почему?
— Потому, что он устал.
— Так пусть полежит на травке. Как ты можешь общаться с ним без покрывала да еще заводить ко мне, хотя знаешь, что я тоже без накидки!
— О! Он мой друг и спаситель!
— Ты что, попала в передрягу?
— Еще в какую!
Тут дочка посмотрела на меняболее снисходительно.
— Тогда пусть остается. — И, повернувшись к матери, спросила: — Что-то случилось по дороге?
— Да, несчастный случай.
— Это я и так поняла. А что за случай?
— Я не подумала о том, что сегодня один из пятидесяти несчастливых дней в году, иначе осталась бы дома. С полчаса ехала нормально, а потом передо мной разверзлась земля…
— О Аллах! — воскликнула дочка в ужасе.
— Голубой дым клубился вокруг…
— Да ты что!
— …и из этого дыма возник дух, призрак и протянул ко мне сто сорок четыре руки…
— Аллах да сохранит тебя! Сколько же плохих духов на земле!
— Да, дочь моя. Осел испугался не меньше моего и понес. Я хорошая наездница, ты же знаешь. Но и я упала, а осел убежал.
— Какое несчастье.
— А потом появился этот эфенди, нашел осла, поднял меня с земли, и вот мы вернулись. А где отец?
— Поехал в деревню.
— А когда вернется?
— Он покупает миндаль и еще какие-то орехи. Когда Чилека вышла, я спросил Икбалу:
— Ты видела человека по имени Пимоза родом из Лопатиц?
Она удивилась:
— А где мне его видеть?
— Здесь, в вашем доме.
— Ты что-то путаешь.
— Ладно, пусть я ошибаюсь, но тебе от этого лучше не будет.
— А в чем дело, господин?
— Если бы ты знала, кто такой этот Пимоза и чем занимается, то отец твой, без сомнений, отдал бы тебя за Али.
— А как это сделать?
— Должен сказать тебе, что я специально прибыл сюда, чтобы встретиться с тобой. Если бы ты мне понравилась, я бы отправился к Али и доставил его сюда в качестве зятя твоего отца.
— Но это же невозможно!
— О нет, еще как возможно!
— А с чего же ты хочешь начать?
— Этого я пока тебе не могу сказать. Я хочу убедить твоего отца согласиться на этот вариант. Убедить сегодня, поняла?
— И ты полагаешь, он согласится?
— Надеюсь. Но ты ведь мне не веришь, и потому я отбываю.
Я хотел уже подняться, как она загородила мне дорогу.
— Сиди! Господин! Кто ты такой, раз считаешь, что у тебя есть власть над моим отцом?
— Я эфенди из полуденной страны, нахожусь под защитой падишаха и могу заставить твоего отца принять нужное решение. Но у меня уже нет времени. Мне пора ехать.
— Останься, я тебе уже верю.
— Вот это хорошо. Тебе же на пользу. Расскажи-ка мне про этого Пимозу.
— Да, я его знаю, прости, что сразу не призналась в этом.
— Прощаю. Знаю, что ты так сказала, желая выгородить отца.
— Но ты обещаешь мне, что не опозоришь его?
— Да, обещаю.
— Дай мне руку.
— Вот она. Если я что-то обещаю, то держу слово. Говори, кто такой Пимоза.
— Его зовут не Пимоза, это он так себя иногда называет. Настоящее его имя — Москлан, и я должна стать его женой.
— Это я уже знаю. Чем он занимается еще кроме торговли лошадьми?
— Он пашер 21 и еще посланник жута.
— Жут направил его к твоему отцу?
— Да.
— За какой надобностью?
— Это мне не ведомо.