Анна знала: Бекк считает, будто ее сына прогнал Жан. И никакие слова Анны не могли поколебать этого убеждения.
— Ох, Джанни, Джанни, — прошептала девушка, а потом со вздохом стала заново бинтовать рану Бекк.
* * *
Жан, задремавший было на солнышке, привалился к двери, но звон подков по мощеной мостовой резко разбудил его. Моргая, он притенил ладонью глаза, чтобы рассмотреть людей, остановившихся рядом.
— Ромбо! Жискар сказал, что видел тебя здесь. Проклятье, дружище, я разослал людей искать тебя по всему городу!
— Милорд.
Жан спустился по ступенькам и поклонился спешивающемуся Блезу де Монлюку.
— Да-да, довольно. Нам надо поговорить, сударь. Серьезно поговорить.
Он утащил Жана в тень госпитальной стены.
— Божье дыхание, дружище. До чего же тут воняет! Зачем ты здесь задержался?
— Из-за жены, милорд.
Де Монлюк мгновенно и искренне встревожился.
— Как она? Я послал моего хирурга, д'Амбуа. Он ее вылечил?
Жан сдержал улыбку. Анна рассказала ему о рекомендациях француза и своих собственных действиях.
— Вылечил, милорд. Она только что очнулась и, кажется, опасность миновала.
— Отлично, отлично. — Де Монлюк отмахнулся от своего помощника. — Отважная женщина. Воин. Нам пригодятся такие в предстоящих боях. — Он устремил на Жана сверкающий глаз. — Я понимаю, что ты мне не подчиняешься, Ромбо, что ты был добровольцем от Сиены.
— Я жил на самой границе сиенской земли, милорд. Моя ферма и гостиница, которую я получил в наследство, — они были захвачены в числе первых. У меня не оставалось выбора.
— Конечно. Конечно. — Де Монлюк нетерпеливо взмахнул рукой. — Но ты — француз, сударь мой, и хороший командир. Война продолжится в Монтальчино, куда мы сейчас отправляемся. Война разольется по всей свободной республике. Ты присоединишься ко мне?
При этой мысли на Жана нахлынуло отвращение, которого он постарался не выказать.
— Милорд, я все еще слаб после ранения. И более того, моя жена лежит в тяжелом состоянии. Ее нельзя перевозить.
— Придется, дружище. — Гнев зазвучал в голосе генерала, но он заставил себя говорить негромко и ровно. — Ты же знаешь, что бывает, когда заканчивается осада и в город входят победители. Несмотря на «условия почетной сдачи», это все равно сдача. Козимо Флорентийский при поддержке императора захочет раздавить этот город раз и навсегда. Сломить его так, чтобы он больше никогда не доставлял ему беспокойства. Ты ведь знаешь, как это бывает. Уже сейчас у ворот стоят отряды. У них имеются списки. Мы уходим, они входят — и все командиры, которые здесь останутся, будут схвачены в первый же день.
— Я был командиром только за неимением лучших, милорд. Я не сиенец, да и моя жена — тоже.
Де Монлюк невесело рассмеялся.
— Что ты, дружище! Ведь о тебе сложили баллады, которые распевают по обе стороны крепостных стен! О тебе и твоей воительнице-жене. Не говоря уже об этих язычниках-викингах, которые ходят за тобой, как две тени. Думаешь, флорентийцам важно, что ты стал командиром «за неимением лучших»? Им важно только одно: искоренить угрозу. Ты и твои близкие будут в числе первых, кого они станут разыскивать.
Монлюк был прав, и сознание его правоты наполнило Жана невероятной усталостью. Ему не хотелось никуда уезжать.