Однако пение Саймона не сделало его жизнь в школе легче. С каждым днем дела шли все хуже. Старшие мальчики ставили ему подножку, когда он проходил мимо них по лестнице, или нарочно сталкивались с ним, когда он нес швабру и ведро, и тогда содержимое выплескивалось на пол. Они следовали за Саймоном, когда тому приказывали прибрать в церкви, и топтались в грязной обуви там, где он уже подмел, пока не вмешался Мэтью Палмер.
— Вам н-нечем з-заняться, м-м-мастер Чабб? — спросил он.
— Н-н-нет, с-с-сэр, — с самым невинным видом передразнил его Чабб, а его дружки захихикали.
Кит при случае защищал Саймона и был добр к нему наедине, но он оказался между двух огней и метался между своими друзьями и новичком, которому должен был покровительствовать. Он постоянно старался изолировать его от них, но это было трудно, поскольку они вместе ходили на молебен, спали и ели. Дважды ему приходилось отвязывать Саймона от кровати, чтобы тот мог попасть на уроки.
Ему нравилось, что Саймон никогда не жалуется и не плачет.
— На самом деле они не такие плохие, — говорил он вопреки логике, когда они выуживали куртку Саймона из бочки, куда опорожняли ночные горшки. Он пытался подыскать своим друзьям оправдание. — Просто ты их еще не знаешь. Когда ты познакомишься с ними поближе, то увидишь, что они такие же, как я.
— Не такие, как ты, — возразил Саймон. Он так редко что-либо говорил, что Кит попросил его повторить свои слова.
И тогда Кит возразил:
— Нет, они такие же, как я, а я — такой же, как они.
— Нет, — твердо заявил Саймон.
Кит почувствовал раздражение.
— Откуда ты знаешь, какой я? — спросил он.
Саймон пристально посмотрел на него, потом ответил:
— Ты как мотылек, который меняет окраску на коре дерева.
Это было самое длинное предложение, которое он произнес за все время их знакомства. Кит знал, каких мотыльков он имеет в виду — ему приходилось видеть их на деревьях возле своего прежнего дома. Они меняли окраску в зависимости от фона. Он пристально взглянул на Саймона, удивляясь тому, как много тот видит, но не успел он заговорить, как зазвонил колокольчик, призывая каждого из них в свой класс.
10
К концу этой долгой, ужасной недели настоятель послал за Китом.
Кит чуть не застонал вслух. Он не успел за эти дни позаниматься чем-нибудь дополнительно, и в нем искрилась надежда, что настоятель отказался от своей идеи. А когда тот снова пропустил инспектирование школы, прислав записку, что болен, Кит начал надеяться, что в конце концов ему не нужно будет объяснять, почему он не хочет дополнительных занятий.
Теперь он тащился по лестнице, поднимаясь в комнату доктора Ди. К двери по-прежнему была прикреплена записка, но Кит знал, что не сможет просто уйти.
— Входи, — сказал настоятель, когда мальчик постучался.
Кит отворил дверь. В комнате было темно и душно, пахло сожженными травами. Настоятель только что встал с постели, накинув свое одеяние поверх ночной сорочки. Кит вгляделся в него. Настоятель выглядел просто ужасно: лицо было желтоватое и осунувшееся, глаза горели лихорадочным блеском.
— Подойди, — произнес он хриплым голосом. — Дай мне на тебя посмотреть.
Киту не хотелось подходить к настоятелю слишком близко. От него исходил затхлый запах старости. Взяв костлявыми пальцами Кита за подбородок, он приподнял его лицо и заглянул в глаза. Через минуту Кит отодвинулся.
— У меня было мало времени… — начал он.
— Теперь это неважно, — сипло ответил настоятель. — Расскажи мне о себе.
— Что? — спросил удивленный Кит.
В школе никто никогда не расспрашивал детей об их жизни. Это было неписаным правилом. Правда, каким-то загадочным образом все ухитрялись все знать.
— О твоих родителях, — сказал настоятель, усаживаясь и указывая Киту на стул.
— Мои родители умерли, сэр, — натянуто ответил Кит.
Настоятель кивнул с таким видом, словно именно этого и ожидал.
— Они были католиками, не так ли?
Кит еще больше напрягся. Что же это такое, что-то вроде религиозной инквизиции?
— Меня определили в эту школу, — сказал он, — чтобы воспитать в истинной вере.
Губы настоятеля скривились в каком-то подобии улыбки.
— Очень правильно и достойно. А кто тебя сюда привел?
Кит предпочитал не задумываться на эту тему.
— Прежний директор, сэр, Уильям Чэддертон. И еще Мистер Картер.
Настоятель кивнул.
— А у тебя нет официального опекуна?
— Мой опекун — школа, сэр.
Доктор Ди снова кивнул.
— У твоих родителей нет родственников?
Кит покачал головой. К чему клонит настоятель? Его вопросы пробудили мучительные воспоминания. Киту еще не было семи лет, когда его отобрали у матери и посадили на лошадь Оливера Картера, и они скакали галопом всю дорогу до школы, более двадцати миль. Всю свою жизнь он будет вспоминать, как пахло от этой несущейся галопом лошади.
Настоятель внимательно на него смотрел.
— Ни у матери, ни у отца не было братьев или сестер, — ответил Кит.
— Ах, вот как, — выговорил настоятель и сложил вместе кончики пальцев, все еще не отрывая взгляда от Кита.
— Это все, сэр? — спросил Кит, отвечая на его взгляд.
Настоятель поднялся и обошел вокруг Кита — сначала в одну сторону, потом в другую. Он взял в руку локон Кита и, кажется, понюхал его.
— Ты знаешь, что такое Великий Ритуал, Кит? — пробормотал он.
И Кит сразу же почувствовал, что ему не хочется оставаться в этой комнате с доктором Ди. Глаза настоятеля были огромными и черными, и от него исходил какой-то необычный запах. Кит отпрянул.
— Мне нужно идти, — заявил он.
— О нет! — возразил настоятель каким-то чужим голосом.
Киту казалось, что он повернулся, но как выяснилось, он все еще стоял лицом к лицу с настоятелем.
— Мы еще не закончили, Кит.
И Кит обнаружил, что не может пошевелиться. Язык его не слушался, на лбу выступил пот. Настоятель сделал к нему шаг, потом другой. Кит изо всех сил пытался высвободиться. Настоятель улыбнулся.
— Это ритуал, который нужно совершать в определенное время, — объяснил он. — Предпочтительно в новолуние. Ты знаешь, Кит, когда это?
И Кит сразу же обрел дар речи.
— Я не хочу знать о ритуалах! С меня довольно! Я больше не хочу сюда приходить!
Настоятель стоял совсем рядом, и Кита тяготил запах, исходивший от него.
— Ты мне что-то недоговариваешь, Кит?
Кит смотрел в бездонные черные глаза. «Откуда он знает?» — подумалось мальчику. А потом: — «Он знает?»
— Может быть, какая-то тайная печаль, — прошептал настоятель. — Бремя, которое тебе не с кем разделить.
«Он знает», — решил Кит, и его рука невольно потянулась к лицу.
— Я могу помочь тебе раскрыть эту тайну, Кит, — предложил настоятель, и сердце Кита пронзила острая тоска. — Мы можем работать вместе, Кит. Разделенная печаль — это печаль, уменьшенная вдвое. Но ты должен работать вместе со мной, Кит. Я не могу работать один.
— Да, — ответил Кит.
Он почувствовал слабость и облегчение. Настоятель резко отвернулся.
— Новолуние будет на следующей неделе, — сказал он. — Я пошлю за тобой, и ты придешь в церковь в полночь. Ты понимаешь?
— Да, — повторил Кит.
— Это все, — сказал настоятель. — Можешь идти.
Кит почувствовал, что наконец-то может двигаться. Он поспешил к дверям, чуть не опрокинув кресло, и никак не мог нащупать ручку двери. Оказавшись за дверью, он споткнулся. Дыхание его было прерывистым, он жадно глотал воздух. У него было такое ощущение, будто случилось что-то ужасное и нечистое. Однако когда он спускался по лестнице, в душе его ужас боролся с убеждением, что настоятелю известно о его проблеме и он предложит ее решение. Теперь Кит не мог сбежать от настоятеля, потому что во что бы то ни стало ему нужно было выяснить, что делать.
11
Когда Кит шел по двору, до него донеслись крики мальчишек, и сердце ушло в пятки. «Что на этот раз?» — подумал он. Идя на этот звук, он начал подниматься по лестнице, ведущей на верхний коридор, как вдруг увидел, что мальчики стоят вокруг Саймона, толкая его со всех сторон.
— Отдай сейчас же, свинопас, — сказал Чабб, и один из мальчишек сильно толкнул Саймона.
— А ну-ка, отдавай!
— Ворам отрезают уши.
— Брук, — обратился Чабб к одному из парней, — передай мне твой кинжал.
Кит прикрыл глаза. Сначала настоятель, теперь вот это. У него появилась подлая мыслишка улизнуть и притвориться, что ничего не происходит. Это несправедливо! Почему все валится именно на него?!
— Если он не заговорит, — сказал Паркер, — мы можем испытать его водой в реке.
Кит открыл глаза, как раз когда Саймона столкнули с лестницы. Он неуклюже упал, ударившись головой о каменную стену, но Кит его подхватил.