Закрыв плаза, вытянув вперед руки и касаясь друг друга только кончиками пальцев, тогда как большие пальцы рук были опущены, также образуя треугольник, друиды затянули печальную и прекрасную песнь. Дикая, необузданная мелодия то стихала, то вновь набирала силу, а они трое, торжественно, неторопливо переступая, ходили вокруг кристаллов, засиявших бледным огнем. Голоса их взлетали все выше, друиды двигались все быстрее, а кристаллы засверкали так ярко, словно сама восходящая луна, заглядывая под сень вековых дубов, бросала на них свои отблески.
Скрытая ветвями, девушка трепетала, зачарованная гармонией заклинания, в котором она, по давним и смутным преданиям, узнала вечную триаду умиротворенной мощи. Да, хотя ритмичные строфы звучали теперь с другой целью, это, несомненно, был тот же всесильный обряд, что некогда обратил в бегство бесчисленную армию врагов.
Когда последние звуки неземного, волшебного заклинания закружились и стихли, каждый из певцов наклонился и поднял свой кристалл, благоговейно укрывая его в ладонях. Устремив взгляды в их яркую сердцевину, друиды один за другим заговорили о том, что открывалось им в сияющей глубине.
– Я вижу людей в доспехах древних завоевателей.
Брина узнала доспехи благодаря тому, что они переходили из поколения в поколение их рода, и Глиндор когда-то увидел в них Вулфа, пришедшего, чтобы спасти ее.
– Я вижу леса на юге и ревущее море за ними, – как зачарованная, проговорила Ллис.
Таинственное сияние и выжидательное безмолвие точно повисли в воздухе, пока наконец не заговорил Ивейн:
– Я вижу громадный каменный замок… окруженный густыми лесами и окутанный грозовыми тучами.
Обе женщины ахнули, но он улыбнулся им решительно и сурово.
– По крайней мере, теперь я знаю дорогу и пойду осторожно, ведая о грозящих опасностях.
– Ты пойдешь?! – В коротком вопросе Ллис звучали и страх, и надежда.
Ивейн улыбнулся. Сияние его кристалла таяло, угасая, и свет взошедшей луны скользил по черным густым волосам, с которых не сводила глаз девушка, сидевшая в ветвях наверху.
– У тебя и у Брины дети – их надо растить, и земли – о них надо заботиться. Одному мне будет легче пробраться и пройти сквозь все препятствия невредимым.
Брина молчала. Она слишком хорошо понимала справедливость слов Ивейна. Любя его, как сына, она боялась за него, но ничего не могла ему возразить. К тому же, он был прекрасно обучен военному делу и всяческим хитростям великим воином – ее мужем, и обладал всевозможными колдовскими познаниями благодаря ее деду, прославленному друиду Глиндору. Брина подумала обо всем этом, и опасения ее рассеялись.
Укрывшись в ветвях, Анья вслушивалась в пугающие слова. Несмотря на уже имевшийся у нее кое-какой жизненный опыт, она до этой минуты гнала от себя мысли о том, что Ивейн скорее всего примет именно такое решение. Нежной щекою она прижалась к шероховатому стволу дерева, точно бессознательно пытаясь укрыться от суровой действительности. Разумеется, ни мать, ни Ллис не могли оставить своих обязанностей – заботы о детях и скирах. Тем более тогда, когда и в Трокенхольте, и в Оукли совсем не осталось мужчин, кроме детишек и дряхлых, ни на что не способных стариков. Анья попыталась убедить свое непокорное сердце, что Ивейн должен отправиться на поиски Адама и освободить Адама.
Когда Брина и Ллис пошли назад, в замок, мысль, зародившаяся в голове у девушки, точно огонь, набиравший силу, оформилась, приобретая четкие очертания. Конечно, у женщин существуют обязанности, привязывающие их к дому, но у нее-то их нет! Ошеломленная внезапным прозрением, Анья выпрямилась – и тут же чуть не упала с дерева. Стараясь удержаться, она крепко ухватилась за ветки над головой.