Встретив со стороны Киэра такое упорное недоверие к ее правдивым словам, Анья растерянно замолчала, не зная, что делать дальше.
Ивейн обнял неподатливые плечи ребенка и решительно развернул его к себе, глядя ему прямо в глаза.
– Ты веришь, что я – ученик и воспитанник Глиндора?– торжественно и сурово спросил друид.
– Думаю, да. – Киэр медленно наклонил голову. – Я видел, как вы остановили врага заклинанием. Ведь странные слова, которые вы говорили так медленно, нараспев, были заклинанием, правда?
Не желая раскрывать секреты, столь важные для друидов, Ивейн предпочел не отвечать на вопрос маленького саксонца. Пусть даже он саксонец всего лишь наполовину – Ивейн был твердо уверен, что это делает его абсолютно непригодным для восприятия знаний друидов. И все же мальчик ради собственной безопасности должен поверить ему до конца, а значит, нужно что-нибудь предпринять. И чтобы не произносить вслух того, чему лучше оставаться невысказанным, Ивейн воспользовался своим умением мгновенно менять настроение.
Он запрокинул голову, и низкие, рокочущие раскаты хохота эхом отдались под сводами пещеры. Вскочив на ноги, Ивейн взял посох и пошел к выходу. Там он стал тихо, нараспев произносить загадочные слова. Мелодия – тягучая, заунывная – стихая, становилась еще более страстной, неистовой, пока небеса, казалось, не сотряслись, и в ней не загремела затаенная мощь, способная повелевать стихией. И тотчас же Нодди послушно подполз и улегся у ног жреца.
Увидев это, Анья поняла, чего добивался Ивейн. Поднявшись, она взяла за руку донельзя изумленного мальчика и повела его, остановившись за широкой спиной жреца, глядя, как все лесные звери – от белок до оленя и даже до дикого вепря мчатся, откликаясь на зов колдуна.
Удерживая животных в повиновении, собрав их в ослепительно сиявший круг света, струящегося от кристалла на поднятом посохе, Ивейн обратил темный, как ночь, взгляд на мальчика. Киэр трепетал от благоговения и робкой, вполне понятной почтительности.
– Заклинания – не игра, – предостерег его Ивейн. – И я ни в коем случае не стал бы использовать свое умение общаться с природными силами ради подобных фокусов, если бы не считал необходимым убедить тебя, что мы с Аньей говорим правду.
Жрец повернулся, к столпившимся вокруг животным и медленно, широко взмахнул посохом, после чего они так же быстро исчезли во мраке, как и возникли. Поставив посох с погасшим, потемневшим кристаллом, Ивейн пристально и серьезно взглянул на мальчика.
– Если ты захочешь путешествовать с нами, твоя жизнь может зависеть от этого.
– Вы хотите сказать, что разрешаете мне идти с вами? – Глаза Киэра радостно вспыхнули. Эта мальчишеская восторженность вызвала легкую улыбку у Ивейна, но она тут же растаяла, когда мальчик добавил: – И вы научите меня быть таким же жрецом, как и вы?
Лицо Ивейна тотчас же превратилось в бесстрастную маску, а черные как смоль кудри чуть коснулись широких плеч, когда он медленно покачал головой.
– Ты пойдешь с нами, просто потому что я не могу терять время, сопровождая тебя и Анью обратно, под надежное прикрытие каменных стен Трокенхольта.
Привыкнув вслушиваться в значение сказанного, Анья расслышала в этих словах сетования друида; он досадовал, что эти двое – наполовину саксонцы, от которых одни неприятности, – затруднят ему выполнение важного поручения. И все-таки Ивейн берет их с собой, а ведь мог бы оставить здесь дожидаться, пока он вернется; от этого душа Аньи наполнялась еще большим восхищением и любовью к друиду.
И при всем том он даже не подозревает о ее способностях, о том, что она может помочь ему – а ведь именно она сегодня вечером воспользовалась его посохом в ту минуту, когда Ивейн более всего нуждался в поддержке.