Еще в полусне, ни о чем не задумываясь, девушка зевнула и потянулась. Она сейчас же проснулась окончательно, почувствовав, что боль в боку притупилась. Вероятно, ребра все-таки не были сломаны, это был просто ушиб. Приободрившись от мысли о скором выздоровлении, что, конечно же, обрадует Ивейна, Анья села и тут же заметила, как солнечный луч вспыхивает, отражаясь от кристалла на посохе, который Ивейн оставил в тени. Ее сразу же охватила тревога.
Девушка с беспокойством смотрела любимому вслед, когда он с мальчиком вышел из пещеры и исчез в лесу, где, без сомнения, скрывались враги. Ивейн, правда, считал, что она выросла вдали от тревог и не ведает об опасностях, но Анья не была так наивна. Она не думала, что, если рядом нет воинов, превративших в руины дом Киэра, им больше не о чем беспокоиться. Да, Ивейн шел по опасным дорогам. К тому же, ради того чтобы избежать вопросов саксонского мальчугана, он вышел в путь без посоха, наделявшего его магической силой. Все, что могла сделать Анья, когда Ивейн и мальчик ушли, это произнести заговор о прикрытии. Так она и поступила, хотя ее и снедало беспокойство. Она ведь не могла встать с постели и спела заклинание под сводом пещеры, лишенная даже маленького кристалла, спрятанного Ивейном вместе с одеждой. А потому слова ее не соответствовали желаемой цели. Певучее, мелодичное заклинание девушки сменилось вскоре самозабвенной молитвой. К ней она добавила просьбу о скорейшем выздоровлении: ей не хотелось больше испытывать терпение возлюбленного.
Во время молитвы ее беспокойство усилилось. Анья вскочила, не обращая внимания на боль. Она чувствовала, что нужно немедленно что-нибудь предпринять. Близился священный час сумерек, час между светом и тьмой, и если она не выйдет сейчас, то заклинания ее могут потерять часть своей силы. В отчаянном стремлении защитить Ивейна девушка отбросила мысли о том, что тот, кто без позволения коснется заветного посоха, может осквернить его и – что самое ужасное – разбить магический кристалл.
Не теряя ни минуты, не раздумывая об опрометчивости подобного шага, Анья взяла посох Ивейна, прислоненный к шершавому камню стены. В руках жреца, повелевающего небесными силами, этот посох мог творить чудеса. Ей этого не дано, но ведь призыв ее прозвучит ради блага друида…
Остановившись неподалеку от пещеры, девушка подняла глаза к небу, окрашенному золотом и багрянцем заходящего солнца. В то время как пылающий шар торжественно и неспешно погружался в разливы розовато-пурпурного, набрасывая свой полог на лиловые тени земли, Анья, обеими руками подняв посох, нежным, вначале чуть неуверенным голосом затянула бесхитростное, но идущее от души песнопение.
Казалось, ее благие попытки не увенчались успехом. Затем, когда девушка уже почти смирилась с неудачей, кристалл на посохе вдруг засветился ярким, ослепительно белым светом. Голос Аньи окреп, и мелодия неземной красоты и гармонии лилась, возносясь к небесам, пока светлое умиротворение и ясность не снизошли на девушку, унося с собой все тревоги и даруя покой.
Уверовав, что у нее получилось и Ивейну ничто не грозит, Анья тихо стояла, вглядываясь в сиреневатую сумеречную дымку, когда до слуха ее донеслось серебристое, переливчатое журчание. Это был ручеек. Девушка знала, что он протекает поблизости, и теперь он, казалось, манил ее прохладой своих берегов. Анья вспомнила, как Клэр говорил об источнике и вытекавшем из него ручейке. Искушение было слишком велико и непреодолимо.
Ивейн сказал, что они с Киэром вернутся не раньше полуночи. Так что она предоставлена самой себе и может прекрасно искупаться.