Пытаясь не думать ни о наготе девушки, ни о ее состоянии, жрец поднял тот мешочек, который снял с ее пояса. Он распустил стягивавший его шнурок и, подставив ладонь, перевернул и потряс над нею мешочек.
Кремень, первым упавший в подставленную ладонь, не удивил Ивейна: в дороге это самая необходимая вещь. Два последовавшие за ним пузырька вызвали у него легкую улыбку. Зная о даре врачевания матери Аньи, он мог предвидеть, что обнаружит их здесь. В мешочке оставался теперь только какой-то странный, довольно большой предмет. Отложив в сторону первые три находки, жрец сунул руку в мешочек и вытащил то, что там было.
Глаза его потеплели – это был тот самый кристалл, который он некогда подарил настырной малышке Анье. Ивейи в этом не сомневался. Радость, вызванная открытием, что Анья не расстается с его талисманом, слегка померкла. Острые края камня слегка сгладились. Ивейн по опыту знал, как долго и часто нужно обкатывать камень в ладонях, пока он не станет гладким, и понял, что девушка, несомненно, пыталась приобщиться к таинствам друидов. Ему стало грустно, так как он был уверен, что смешанная кровь Аньи заранее обрекала эти попытки на неудачу.
– Мне приснилось, что ты поцеловал меня.
Слабый, но ясный голосок Аньи застал друида врасплох, что совершенно не подобало жрецу. Все еще сжимая кристалл в руке, он обернулся, глядя в большие затуманенные глаза, в которых застыл вопрос.
Увидев, как темная краска волной залила щеки Ивейна, Анья догадалась, что это был вовсе не сон. Нежная улыбка расцвела на губах, словно вновь ощутивших на себе его губы. Опасаясь, что прежде она почти принуждала Ивейна целовать себя, Анья необычайно обрадовалась этому тайному поцелую и сразу простила жрецу ту угрюмость, что тотчас же омрачила его лицо.
– Ты упала с лошади и ударилась головой о камень. Удар был так силен, что я боялся, как бы он навсегда не лишил тебя чувств. – Ивейн на мгновение умолк, мысленно возвращаясь к тревогам за девушку. – Я так рад, что ты вернулась ко мне.
В тот миг, когда эти искренние слова сорвались с губ жреца, он понял, что допустил оплошность, высказав то, о чем следовало молчать. В словах его не было ничего дурного, он просто неправильно выразился, но Ивейн рассердился на себя еще больше за это необдуманное высказывание. Сунув все вещи он поспешно поправился:
– Я возблагодарю все природные силы за то, что они вернули тебе сознание.
Улыбка на лице Аньи стала еще шире и такой ослепительной, что могла бы поспорить с сиянием кристалла на посохе. Девушка понимала его опасения. Ивейн боялся, как бы она не подумала, что он рад этому только из себялюбия. И все-таки Анье были дороги эти слова, ведь она верила, что он сказал их от чистого сердца.
– Итак, они попались на мой крючок, м-м-м?
Епископ Уилфрид был доволен, но к удовлетворению примешивалась язвительность.
– Я беспокоился, не слишком ли мы его замаскировали. Ну что же, я рад, что чутье меня не подвело. Чем больше потребуется трудов и лишений, тем большую ценность эта цель приобретает в глазах друида и тем упорнее он будет стремиться к ее достижению.
Рольфу, не одаренному особой сообразительностью, было не по себе от этих иносказаний епископа, и он беспрестанно неуклюже переступал с ноги на ногу.
– Мне кажется, что вы правы.
Хотя и не уверенный, что уловил смысл сказанного, Рольф чувствовал, что именно это хотелось бы услышать его собеседнику.
– Как я уже сказал, я столкнулся с ним, когда он шел по дороге на юг, на расстоянии дневного перехода от его жилища.
– Столкнулся с ним? – подчеркнуто упирая на эти слова, переспросил Уилфрид своего незадачливого приспешника. Всем, кого епископ посылал в лес, он приказывал следить за жрецом и его передвижениями – только следить.