Звала его Астрономом,
Но лишь про себя, тайком.
И снились ей звезды ночные
Близко, хоть тронь рукой,
И все они, как живые,
Шептали: «Он твой, он твой…»
Все расцветало утром,
И все улыбалось днем
До той, до горькой минуты,
Ударившей, точно гром!
Однажды, когда, темнея,
Город зажег огни,
Явился он, а точнее —
Уже не «он», а «они»…
Он – будто сейчас готовый
Разом обнять весь свет,
Какой-то весь яркий, новый
От шляпы и до штиблет.
А с ним окрыленно-смелая,
Глаза – огоньки углей,
Девушка загорелая
С крылатым взлетом бровей.
От горя столбы качались,
Проваливались во тьму.
А эти двое смеялись,
Смеялись… невесть чему.
Друг друга, шутя, дразнили
И, очень довольны собой,
Дать ананас попросили,
И самый притом большой.
Великий закон Ньютона!
Где же он был сейчас?
Наверно, не меньше тонны
Весил тот ананас!
Навстречу целому миру
Открыты сейчас их лица.
Им нынче приснится квартира,
И парк за окном приснится.
Приснятся им океаны,
Перроны и поезда,
Приснятся дальние страны
И пестрые города.
Калькутта, Багдад, Тулуза…
И только одно не приснится —
Как плачет, припав к арбузу,
Маленькая зеленщица.
1965