И все четверо сняли шляпы. В этот момент снова раздался грохот — кто-то опять стучал в дверь, и чей-то голос снаружи опять требовал:
«Откройте!»
IV. Еще один неизвестный
— Не открывайте!!! — снова, как пять минут назад, завопили в один голос разбойники, вскакивая со своих мест.
— Да не открою, не открою, — принялся успокаивать их хозяин, — на этот раз голос хоть и грубый, но человеческий… Убирайтесь ко всем чертям, кем бы вы ни были! — прокричал он, обращаясь к незнакомцу за дверью.
Стук стал еще сильнее, дверь сотрясалась под ударами. Казалось, у нового гостя вместо кулака был железный молот. Из-за двери слышался глухой поток проклятий и ругательств, не менее крепких, чем удары, сотрясавшие дверь.
— Dio-sapone, la madona lavandaia! — прогремел Корподьябль. — Если малютка Флориза подъедет в этот самый момент, а сеньор Сент-Андре свистнет в свисток, нам будет трудновато сделать свое дело!
— Ага! На этот раз он прав, рохля пьемонтский! Надо бы нам избавиться от этого бешеного, пока не появилась малышка!
— Откроем сами! — решил Тринкмаль. — Господа, будем действовать тихо, пусть за нас говорят кинжалы. Вперед!
— Ага! Forwertz!
Не успел трактирщик и глазом моргнуть, как все засовы были сняты, замки отперты, железная полоса вырвана с корнем. Дверь снова распахнулась, и, вместе с порывом ветра, загасившим прикрепленный к стене факел, в комнату ворвался еще один незнакомец. Четыре кинжала сверкнули во тьме… В то же самое мгновение раздался грозный рык, за ним последовали четыре вопля… Четыре бандита в беспорядке отступили, да что там отступили, они попросту разлетелись в разные стороны! Корподьябль выплюнул два сломанных зуба. Тринкмаль судорожно хватал воздух открытым ртом, стараясь вновь обрести дыхание, потому что был полузадушен. Страпафар поднимался с пола, потирая бока. Буракан кашлял, расправляя вмятую в позвоночник грудь.
— Вот это удары! — воскликнул Страпафар.
— Только он один способен, — прошепелявил, утирая кровь с губы, Корподьябль, — за раз выбить челюсть!
— Руаяль де Боревер! — проревел Тринкмаль.
— Он самый, мои ягнятки! Страпафар и Буракан, живо помогите моему старичку Брабану спуститься с лошади и притащите его сюда, ко мне! Корподьябль, огня! Тринкмаль, запри дверь!
Разбойники засуетились, выполняя приказы. Молодой человек, не снимая мокрого плаща, прошел прямо к накрытому столу, схватил бурдюк с вином, сделал солидный глоток, потом злобно и презрительно швырнул бурдюк в угол, вытер тыльной стороной кисти рот и обратил налитые кровью глаза и зверскую физиономию к трактирщику.
— Эй ты! — взревел бандит. — Что это еще за дрянь? А ну, вина! Хорошего, черт тебя побери! Ах ты, дьявольское отродье! Тебе бы следовало отрезать уши к чертям собачьим! А вы, жалкие ублюдки, сброд из сброда! Вы у меня сейчас узнаете, как не впускать в дом Руаяля де Боревера! Чтобы он скулил под дверью, словно паршивый пес!
— Капитан! — смиренно произнес Тринкмаль. — Мы же не знали…
— Обязаны знать, когда речь идет обо мне! — проревел молодой негодяй, изо всех сил вонзая в столешницу кинжал.
Тринкмаль поклонился ему до земли. Корподьябль, Страпафар и Буракан почтительно, с немым восхищением наблюдали за происходящим.
— Трактирщик! Комнату! Лучшую постель! И вина! Самого лучшего, какое найдется в твоем чертовом погребе. А вы — чего стоите, болваны? Мой бедняга Брабан вот-вот отдаст концы, держите, держите же его! Чертово семя!
Старый Брабан, которого только что полуввели, полувнесли в комнату, действительно потерял сознание.