Люди не ошиблись. В середине лета Скур стала заметно уставать, бегая за коровами. Тем временем и Гест окончательно понял свое положение и то, что здесь ему оставаться незачем. Из чувства любопытства его сначала охотно принимали в усадьбах – он ведь замечательно играл на арфе. Взрослые дочки бондов с волнением слушали его песни о неведомых им краях, но их расширенные глаза смотрели мимо него; они видели картины, воспетые им, но его самого не видели. А стоило им заметить его, глаза их холодели, нос вздергивался кверху, словно от запаха хлева.
Гест не завидовал жившим в усадьбах. Они жили в богатстве, которому не радовались от жадности, заставлявшей их желать большего. Им было уже мало одного хлеба; они плакали без закуски; прошли и забыты были те времена, когда люди могли жить по лесам в одиночку; даже батраки-рабы уверяли, что голодны, если в руках у них не было лепешки, хотя бы год был сверхурочным на желуди и орехи!
Гест легко мог бы заработать себе пропитание, если бы ему дали местечко для жилья. Он готов был рыбачить, но надо было отдавать часть улова в уплату владельцу берега, а это было ему не по душе. В глубине фьорда, где приставали ладьи, собрался кой-какой пришлый люд, не имевший земли и добывавший себе пропитание тем или иным путем. Здесь жил кузнец, ковавший бронзу и, между прочим, изготовлявший всякое оружие и металлические украшения. Последив за его работой, Гест перенял его уменье и готов был приняться за то же ремесло, но охота его быстро прошла, как только он изготовил самому себе хороший топор и нож, – работать на других, хотя бы и за плату, казалось ему унизительным. Видно было, что при всяких обстоятельствах он останется в зависимости от других.
Поэтому он довершил свое преступление, сбежав вместе со Скур в лес. Теперь он снова стал беглецом, как в былые времена, и свободным, как птица.
Оно, впрочем, было не так легко на этот раз. Гест мог, конечно, прожить в лесу охотой, но трудно было бы долго скрываться там, даже в самых отдаленных и глухих частях острова. Везде проходили свинопасы со своими стадами и рыскали другие охотники. Осесть в лесу прочно, обзавестись жильем, стало быть, нечего и думать, а без жилья можно прожить летом, но не зимой.
И вот Гест снова соорудил себе челн на морском берегу, в глухом углу, где никто не успел за это время напасть на его след. И когда перелетные птицы начали собираться в стаи, вместе с ними отправился в путь и Гест, отплыв вместе со Скур к чужим берегам.
В ШВЕЦИИ
Покидая берега Зеландии, Гест и Скур не чувствовали себя жалкими беглецами, бедными и одинокими; смело и радостно пустились они в неведомую даль. Кроме ножа и топора Гест захватил с собой рыболовные крючки и лук и, не боясь нужды, дышал полной грудью. Ему как будто только и не хватало этой оторванности от людского мира, чтобы как следует насладиться своими новыми орудиями из бронзы. Овладев ими, он взял свою долю из тех благ, которыми так богата была его родная, а теперь покинутая долина. Больше ему ничего и не надо было. Просто изумительно, сколько всего можно сделать с помощью таких орудий!.. Он хорошо все запомнил, присматриваясь к жизни в долине. Между прочим, можно построить большой, красивый бревенчатый дом, вроде тех, что закрывали перед ним свои двери. Дом этот можно выстроить и в другом краю, на свободной земле. Гест решил стать землепашцем и твердо запомнил все, что надо было предпринять для этого.
И он со смехом поведал Скур, как удачно он приобрел свои бронзовые орудия. Он сам отлил и выковал их, чтобы хорошенько познакомиться со свойствами металла, и заплатил кузнецу не только за науку – платить надо за все, – но и за металл, а его пошло немало: топор был увесистый; но как она думает, чем он заплатил за все это?.