Стоило им только забраться на дерево и тихо посидеть некоторое время, как лес вокруг них успокаивался и в нем начиналась обычная повседневная возня, словно людей тут и не было вовсе. Они видели бродившего внизу под деревьями оленя, с длинной, округлой спиной; он брел не торопясь, почесываясь о стволы деревьев и слизывая языком листья. Особым живительным теплом веяло от этого крупного и здорового зверя; у Геста с Пиль даже слезы выступали, так вкусно от него пахло.
Но стоило только вспугнуть оленя неосторожным движением или шепотом, как он обращался в бегство, ломая попадавшиеся на пути кустарники, и не успевали Гест с Пиль оглянуться, как уже спина его мелькала где-то вдали; высокими, легкими прыжками мчался он между деревьями, сам неся на голове своей целое дерево. Не могло быть никакого сомнения насчет того, откуда брались олени, – это были духи леса, рожденные им: дети даже сами не раз видали, как эти духи появлялись: сначала из кустов вырастали и шевелились между другими ветвями одни рога, потом вдруг выскакивал весь олень, большой и быстрый, как ветер, с остатком ветвей на голове! Какие они были красивые и рогатые, эти олени! В них текла кровь дуба, их рога были ветвисты, как дубовые сучья, и сами они были так же многочисленны в лесу, как многочисленны и могущественны были дубы, – олени и дубы были главными в лесу.
А глубоко в долине, на границе между лесами, луговинами и дикими болотами, Гест и его подруга познакомились с зубрами, незаметно наблюдая за ними с дерева и дивясь их величине и мощи.
Зубры стояли или лежали между крупными валунами, всюду торчавшими из лесной почвы на косогоре, где росли по преимуществу огромные сосны с шершавыми красными стволами, можжевельник, вереск и голубика; старый бор, сползавший с холма по косогору, переходившему у реки в болотистые заросли, – любимое пастбище зубров. В полдень они отдыхали, большинство жевало жвачку, задумчиво отмахиваясь хвостами от мух; слышно было, как скрежетали их зубы. Даже вблизи трудно было различить, где, собственно, зубры и где камни; иногда вдруг серая гранитная глыба поднималась с земли и превращалась в рогатого зверя – кто знает, не сама ли земля рождала их из своей каменистой утробы? У них были длинные, круглые, изогнутые рога, напоминавшие полумесяц; как знать, быть может, и по небу бродил рогатый зубр? Впервые услыхав в лесу мычанье зубров, Гест с Пиль сразу узнали тот рев, который поразил их здесь на восходе солнца в первое же утро и который они приняли за голос самого солнца. Впрочем, ничто ведь не мешало и солнцу быть зубром, и, как бы там ни было, зубры были так могучи, что двое детей человеческих боялись шелохнуться на своем дереве.
От зубров пахло так же хорошо, как от оленей, только еще слаще; от этих огромных животных издалека шел теплый дух и пахло молоком; в воздухе стоял густой пар от их дыхания, распространявшего запах сочных трав; они тяжело пыхтели и раздували бока, будя эхо в лесу. Деревья пахли разогретой на солнце смолой; от камней несло сыростью и плесенью; самая утроба земная источала крепкий сочный запах; уютно, тепло и привольно было на пастбище зубров. Подле маток держались, обмахиваясь коротенькими хвостиками, телята – маленькие бычки с хрящеватой мордой, с чуть пробивающимися на лбу рожками и с лепешечками из навоза и тины, присохшими к задним ногам, где у старых зубров насохли целые лепехи. Трудно бывало спокойно усидеть на дереве, так и подмывало окликнуть милых теляток и попытаться приласкать их!
Дикие кабаны – совсем другое дело.