— Если вам не угодно будет отдать более никаких приказаний, капитан, то я возьму теперь маленького джентльмена с собою.
— Никаких более, мистер Кольпеппер, прощайте, — отвечал капитан Дельмар, не сказав мне ни «здравствуй», когда я пришел, ни «прощай», когда я уходил с мистером Кольпеппером.
Я сошел вниз за мистером Кольпеппером, который оставил меня с урядником, а сам стал разговаривать с капитанским камердинером.
— Ну, — сказал Боб Кросс, — вы едете со мною на фрегат?
— Нет, — отвечал я, — я остаюсь на берегу с этим, старым филином, который умеет только качать головою вверх и вниз. Кто он?
— Это наша фрегатская мышь.
— Как мышь? — спросил я.
— Да, мышь значит корабельный комиссар; вы все это со временем узнаете; постарайтесь с ним поладить, потому что он порядком подъехал к капитану.
Видя, что я не понимаю его. Боб Кросс продолжал:
— Я хочу сказать вам, что капитан наш очень любит, чтобы офицеры оказывали ему больше уважения, и, любит все, что кланяется и ползает.
Мистер Кольпеппер подошел к нам, и, взяв меня за руку, повел к своему дому. Он не сказал ни слова во всю дорогу, но казалось, о чем-то думал. Наконец, мы пришли к дверям.
ГЛАВА XIV
Зачем утомлять читателя описанием семейства мистера Кольпеппера? Не знаю, но я намерен рассказывать свою жизнь со всеми подробностями.
Дверь отворили, и я очутился в присутствии миссис Кольпеппер и ее дочери, наследницы мистера Кольпеппера, который, будучи уже тридцать лет комиссаром на разных военных судах, не обижал своего кармана.
Миссис Кольпеппер была огромная женщина. Щеки ее были велики, как блюдо, глаза узки, как щелки, нос едва заметен, рот, как буква О. Говорили, что прежде она славилась красотою в Девоншире. Время, которое называют Edax rerum, конечно, до сих пор еще не тронуло ее, сберегая кому-нибудь pour la bonne bouche.
Она сидела в огромном кресле; и то правда, что обыкновенное кресло не могло бы вместить ее персоны. Она не встала, когда мы вошли, и после я узнал, что в продолжение суток она только два раза делала усилие, чтобы встать; один раз, выходя из своей спальни в залу, и другой, снова входя в нее.
Мисс Кольпеппер была почти так же сложена, как ее мать. Ей было около двадцати лет, но для своего возраста она казалась слишком полною; однако у нее был прекрасный цвет лица, так что многие считали ее хорошенькою. Со временем она обещала даже перерасти мать.
— Кого это вы привели? — спросила миссис Кольпеппер, квакая как лягушка. Она была так толста, что не могла говорить человеческим голосом.
— Я еще сам не знаю, — отвечал комиссар, потирая лоб, — но у меня есть свои догадки.
— Боже мой, какое сходство! — вскричала мисс Кольпеппер, смотря на меня и потом на своего отца. — Не хочешь ли ты погулять по саду, малютка? — продолжала она. — Вот калитка, из двери налево.
Считая это приказанием, я повиновался; но войдя в сад, который был не что иное, как клочок земли возле дома, я подошел к отворенному окну и, прижавшись к стене, стал подслушивать.
— Совершенный портрет! — продолжала дочь.
— Да, да, большое сходство, — квакнула старуха.
— Я знаю только, что капитан Дельмар велел мне обмундировать его и сказал, что платит за все издержки — заметил мистер Кольпеппер.
— Какого же доказательства вы еще хотите? — сказала дочь, — Он не стал бы платить за чужих детей.
— Его привела прекрасная собою дама, лет тридцати.
— Значит, она была очень хороша собою, когда этот мальчик родился, — отвечала дочь, — Я считаю это новым доказательством. Где же она?
— Уехала сегодня поутру, оставя мальчика у капитана, — Тут кроется какая-то тайна, — заметила дочь, и потому я считаю это третьим доказательством.
— Да, — сказал мистер Кольпеппер, — и доказательством сильным.