Юнкер старательно размахивал руками и высоко задирал ноги, показывая, что из его сапог торчит половина несвежей портянки.
- Ать-два! - говорил сам себе Хабибулин, двигаясь в обход плаца и исчезая из видимости Блюева. - Плохой дела! Буду плохо ходить, Слон накажет. Два наряд вне очередь!.. Ать-два!.. Ать-два!..
3.
Утро окружало весь пехотный корпус ароматом кирзача, потом старательного юнкера Хабибулина, перегаром взводного и вестями со столовой.
Пока юнкера вышагивали на плацу, выполняя указания Слонова, юнкер Блюев, примостившись на курительной лавочке, устроил на коленях планшет. В качестве раздумий он слюнявил карандаш.
На бумаге уже отразилось его героическое настроение, проистекавшее от того, что Блюев не маршировал с остальными. Пока это была исключительно ритмика будущих строк, позднее Блюев намеревался подобрать хорошие и по делу слова.
"Пуля дура - штык молодец,
Всем самураям настанет гнездец!
Полковник с трибуны крикнул - "Ура!"
И с перепугу себя обосфал!
Третие сутки идет наш парад,
Сидра достал я - и этому рад.
Смело мы ринемся в бой на врагов,
Еду в обозе. Вперед! Бей жидов!"
Неспешно обходя с наветренной стороны строй юнкеров, к Блюеву приблизился майор Секер. Юнкер, осеняемый вдохновением, записывал в этот момент следующее вечное двустишие:
"Ринемся в бой мы с призывом "Ура!"
Тот, кто не с нами, тот - самурай!"
Блюев упоенно взмахнул рукой и жирная капля чернил влепилась прямо в парадный китель майора.
- Поберегите силы для битв, господин юнкер, - мягко заметил Секер, по обыкновению не злобясь.
Блюев в ужасе обмер и вскочил на вытяжку, рассыпая листки по земле. Поднимая их по одному, майор с явным и аристократическим любопытством стал изучать вирши воспитанника.
- Ну что же, господин юнкер, - сказал он, возвращая листы Блюеву. Похвально, что вы отозвались на мою просьбу. И это достойно всяческого одобрения. Вот только в поэме вашей чувствуется присутствие... э... слов неблагородных. Вы же, кажется, дворянин?.. Постойте, вы что же, и с женщинами так общаетесь?
- Никак нет, господин майор, - смешался Блюев, - то есть, так точно... Я хотел сказать, что я с ними не общаюсь...
Юнкер кротко понурил голову, исподлобья осматривая майора.
- И весьма напрасно, батенька... Женщины это - статус кво, скажем так, же ву зем... Да, вы и сами догадываетесь... А что касается ведомостей, то так писать рифмы не годится, господин юнкер! - посуровел Секер. - Офицер должен отдавать себе отчет - офицер он или быдло. Придется мне все-таки заняться вашим воспитанием... Вольно, юнкер!
Задумавшись, Секер отчего-то пожал Блюеву руку и заторопился, ибо принесло ветер с плаца, где дышал пьяный по случаю Слонов, продолжая любить своих воспитанников.
Блюев же отметил, что Секер все же бывает не в себе, хотя и аристократичен до мозга костей.
4.
На вечерней поверке поручик Слонов долго расхаживал перед строем, блестя сапогами, начищенными юнкером Хабибулиным, а потом приказал явиться на культурное мероприятие, организованное майором Секером.
- Господа! Говорят, вы совершенно не умеете обращаться с женщинами! Господин майор лично поведет вас в дворянское собрание, - сказал поручик, щурясь от пьянки.
Юнкерам было дано десять минут, чтобы переодеться в парадное платье и вообще привести себя в пристойный аристократичный вид. Весь взвод сломя голову бросился в казарму.
Блюев и Адамсон столкнулись возле своих коек.
- Блюев, простите радушно... Вы, кстати, не гомосексуалист? - осторожно спросил Адамсон.
- Нет, - удивился, извиняющийся Блюев.
- Дайте честное слово, - попросил Адамсон.
- Честное слово будущего офицера и потомственного дворянина, - сказал гробовым голосом Блюев.
- Не верю, - буркнул про себя Адамсон, но с чувством пожал Блюеву руку.