Она хотела отойти, но ее остановил стоявший рядом с Красным Облаком молодой индеец со свирепым лицом и мрачными глазами, тот, у которого плащ был сшит из волчьих шкур И шапка его была искусно сделана из головы волка, черный нос зверя спускался охотнику на лоб, а между широкими волчьими ушами торчало орлиное перо. Значит, это был тоже ттынехский анкау, вождь волчьего рода.
— Женщина, окури своего сына дымом священной травы вэбино-вэск, — сурово сказал он жене Красного Облака. — Тунгак[15] касяков с длинными волосами и большим железным крестом на груди послал медведицу украсть твоего сына. Он хотел искупать маленького ттынеха а большой чашке и дать ему касяцкое имя. Называется крещение, — сказал он по-русски последнее слово и опасливо дотронулся до амулета — ожерелья из волчьих клыков.
Мать крепче прижала сына к груди, сверкнула на русского глазами, вспыхнувшими, как черное пламя, и скрылась в толпе.
— Ты идешь по ложному следу, Громовая Стрела, — покачал головой Красное Облако. — Иди, посмотри, мой сын завернут в шкуру убитого медвежонка. Лицо его вымазано жиром медвежонка. Медведица подумала: вот мой сын.
Громовая Стрела не ответил и отошел с недовольным, угрюмым видом. А во взгляде его, брошенном на русского, было такое гадливое отвращение и такая жгучая ненависть, что зверовщик вздрогнул.
— Ты убил хорошего зверя, Добрая Гагара, — сказал Красное Облако, поставив ногу на косматый бок медведицы. — Много мяса, много жира, хорошая шкура.
— Вы подняли ее из берлоги? — спросил русский.
— Нет. Смотри, шкура не облезла, волос длинный, блестящий. В лесу осталось много ягод и орехов, и она забыла, что надо ложиться в берлогу.
— Возьми ее, Красное Облако, это твоя добыча, — сказал Андрей, зная, что, по обычаю краснокожих, добытый охотником зверь принадлежит племени, на земле которого он убит.
— Нет, здесь охотничьи земли волчьего рода. Громовая Стрела, возьми свою добычу! — крикнул Красное Облако стоявшему в отдалении анкау волчьих людей. Тот сказал что-то негромко своим охотникам, и четверо дюжих парней, связав медведице лапы и продев меж ними толстую жердь, с трудом, покачиваясь, подняли и унесли огромного зверя. И не больше чем через минуту Громовая Стрела принес и протянул русскому вырезанные медвежьи когти. Это была изысканная индейская галантность. Длинные, длиннее человеческих пальцев, медвежьи когти ценились среди краснокожих очень высоко. За ожерелье из них индейцы платили десять и более лучших зимних бобров.
— Возьми когти себе, анкау, — сказал дружески Андрей.
Индеец молча покачал головой, по-прежнему протягивая зверовщику когти.
— Я на твоей земле, Громовая Стрела, я твой гость. Скажи, а как называется твоя река, вот эта, с кустами на берегах? — указал русский вдаль. Ему хотелось вызвать на разговор молодого вождя, растопить его ледяную враждебную свирепость.
Индеец не ответил, не пошевельнулся, не моргнул даже глазом.
— Это отец наших рек! — ответил за Громовую Стрелу Красное Облако. Вождю вороньих людей не нравилась, видимо, враждебность к русскому его молодого собрата. — Мы зовем ее Юна, что значит Большая река. Как зовут ее касяки, я не знаю.
— Юкон! — воскликнул зверовщик.
— Вы испортили хорошее ттынехское слово, — сказал с огорчением Красное Облако. — Юкон — пустое слово, в нем ничего не слышно.
А зверовщик улыбался, с трудом сдерживая ликование. Ему хотелось взбросить под небо шапку и прогреметь салютом из штуцера. Значит, он добрался до среднего течения Юкона! Первый из русских! Даже Белый Горностай, славный землепроходец Лаврентий Загоскин, поднялся по Юкону от его устья только на семьсот верст. Он не смог одолеть речные пороги и, огорченный, повернул обратно.