Его, который отважно ходил против медведя, его, который без страха сражался один с пятью суаминтами, теперь охватила странная робость, и он нерешительно смотрел на задвинутые занавески.
— Алдай пойдет, — сказал мальчик. — А ты слушай, она крикнет.
Он повернулся и бегом пустился бежать к реке. Уоми остался один, прислушиваясь к наступившей тишине, которая казалась ему невыносимой.
В хижине опять послышались чьи-то шаги, и все стихло. Уоми растерянно оглядывался по сторонам. Голова у него кружилась, как тогда, во сне, когда он ловил воздух.
Прошла томительная минута. И вдруг в глубине дома раздались удивительные звуки. Их можно было принять одинаково и за сдержанный смех, и за плач женщины.
Кровь бросилась в лицо Уоми. Он быстро взбежал по бревенчатому скату и откинул занавески, закрывавшие вход…
Внутри не было ни души.
Хижина Ойху показалась Уоми низкой, темной и тесной. Свет падал только через открытый вход. После яркого солнечного блеска Уоми с трудом различал находящиеся здесь предметы.
Все тут было необычно и странно: черепа зверей, развешанные по стенам, огромные оленьи рога, стоящие по углам громадные глиняные сосуды. Но всего страннее была мысль, что он, Уоми, в логове страшного колдуна и что где-то тут близко скрывается та, ради которой он рвался сюда, на край света, — девушка его снов, таинственная невеста, посещавшая его столько раз в ночных видениях!
Уоми стоял неподвижно, и в наступившей кругом тишине ему ясно послышалось чье-то дыхание и шелест одежд за меховой перегородкой. Молчание томило его. Он быстро шагнул вперед и откинул занавеску. Теперь он очутился в главном помещении хижины, освещенной светом из дымовой отдушины и огнем пылавшего очага. За очагом он увидел прижавшуюся в углу женщину. Она стояла, отвернувшись к стене. Голова ее была закутана серой шкурой рыси, которую она придерживала голой, немного пухлой рукой. На женщине была надета длинная белая безрукавка. Уоми шагнул к ней, прислонив к стене свое копье, и протянул к ней обе руки.
— Капля! — сказал он. — Уоми пришел к тебе на край света. Ты звала его во сне. Откройся, покажи лицо! Скажи твое настоящее имя!
— Уйди! — раздался из-под рысьего меха какой-то крикливый металлический голос. — Уйди! Он убьет… Он убьет тебя и меня. Беги, он придет скоро! — В гортанном говоре женщины слышался неподдельный ужас.
— Ойху не убьет Уоми. Он возьмет за тебя выкуп. Он сам велел мне прийти. Он отдаст тебя.
— Не верь Ойху! Он обманет. Возьмет выкуп, а потом убьет.
— Не бойся! Ойху этого не сделает. Открой только лицо, и тогда никто уж тебя не отнимет.
— Уходи, уходи! — раздался тот же молящий голос, и вдруг она повернулась и приподняла покрывало. Уоми опустил руки.
На него глядело толстое, круглое лицо. Черные волосы, заплетенные в несколько косичек, падали с ее головы.
Женщина смущенно улыбалась, но к этой улыбке примешивалось столько жалкого испуга, что она нисколько не украшала ее жирное, маслянистое лицо. Он уловил на себе ее странный взгляд, взгляд рабыни, которая хочет украсть меду, но смертельно боится хозяина. Ярко покрашенные щеки делали ее похожей на большую куклу, и жутко было смотреть, что эта кукла шевелится и хочет улыбаться.
Уоми на мгновение застыл в каком-то оцепенении. Так вот какая она, эта девушка, ради которой ехал он сюда, на край света! Вот кого хотел назвать своей невестой! Неужели это ее душа прилетала к нему в Ку-Пио-Су с этих пустынных берегов?
Мысли вихрем кружились в его мозгу.
«Не та, не та!»— хотелось ему крикнуть, и тут с отчетливой ясностью вырисовался в его воображении образ той, настоящей, которая ему снилась. Все у той было не так: тонкое лицо, ласковые голубые глаза, маленький рот и волосы светлые, как солома.
«Та, что снилась, была как Кунья, — молнией сверкнуло в мозгу.