Но, когда последний суаминт увидел, что остался один против страшного противника, храбрость покинула его, и он опрометью бросился бежать. Уоми погнался за ним, как лисица за зайцем.
Оба они бежали по тропинке. Уоми настигал. Суаминт понял, что на тропе ему не спастись, и кинулся в сторону. Расчет был верен. По рыхлому снегу Уоми без лыж не мог бы за ним угнаться. Но вдруг суаминт зацепился и шлепнулся ничком. Он стал подниматься, но было поздно.
Отряд, вернувшийся в лес, нашел Уоми только к вечеру. Он сидел в стороне от тропы, под высокой елкой. Искавшие прошли бы мимо, если бы он их не окликнул. Он был в одной нижней одежде. Рядом с ним нашли трупы пяти убитых суаминтов.
Когда в Ку-Пио-Су узнали о том, как боролся Уоми один с пятью суаминтами, никто не мог усидеть на месте. Женщины всплескивали руками, как будто своими глазами видели страшную битву. Вечером, в кругу стариков, Уоми должен был рассказать все о своем походе.
— Вот, — сказал Уоми, — правду говорил седой: «Не бойся, Уоми. Носи этот нож. Нож с тобой — никто тебя не одолеет». Уоми вынул из-за пазухи и кинул к ногам стариков пять отрезанных человечьих ушей.
— Сын Дабу! — сказал Ходжа. — Один против пяти. Кто в Ку-Пио-Су может сражаться так, как Уоми?
ХОНДА
Все эти события, потрясшие жизнь Ку-Пио-Су, проходили без всякого участия Пижму. Он почти нигде не показывался. За последние дни он сильно осунулся и похудел. Он с трудом поднимался, чтобы присесть к очагу, когда все домашние собирались обедать. Несколько дней он жил надеждой, что его враг не вернется из опасного похода.
Но, когда Уоми вернулся, и притом с блестящей победой, Пижму пришел в полное уныние.
Что это за человек? Над ним бессильны все нашептывания и наговоры.
Неужели и в самом деле Дабу ему помогает?
И он, Пижму, старший в Ку-Пио-Су, вождь охотников поселка, в руках у этого мальчишки! Уоми может сделать с ним что хочет. Такого унижения Пижму не знал за всю свою жизнь.
Опять начались ночные кошмары и муки бессонницы. Опять старик вскакивал по ночам и бродил между хижинами. В одно из таких ночных похождений бушевала снежная метель, и Пижму жестоко простудился. На другой день к нему вернулась лихорадка.
Первый же приступ болезни заставил его потерять последнее мужество.
— Вот оно! — шептал он, стуча от озноба зубами.
В бреду мерещилась ему Огненная Девка — Хонда. Она приходила к нему, чтобы напиться его крови. Его терзали призраки, и среди них самым страшным был сам Уоми с бронзовым кинжалом в руках.
Старому Пижму было совершенно ясно: болезнь «развязана» руками этого человека. Это сводило его с ума. Каждую минуту чувствовал он себя в таинственной власти Уоми.
Зима между тем приближалась к концу. Вернулась из леса охотничья артель, с которой охотился Гарру. Гарру и его товарищи ставили ловушки около Каменной Щели и один раз зашли переночевать в подземелье Урхату. Гарру рассказывал о нем диковинные вещи.
Урхату не только не умер от страшных медвежьих ран, но, кажется, стал еще сильнее, чем прежде. Рефа отходила его. Она зашептала его кровь и заколдовала его раны. Она мазала их барсучьим жиром и закрывала кленовыми листочками.
Через две луны она подняла его на ноги. Прошла еще одна луна, и вот он опять ходит на охоту и уже убил большого кабана на болоте. Тут Гарру оглянулся назад. Пижму, который перед тем лежал неподвижно на спине, теперь сидел на своем ложе, и глаза его горели. Дикая радость освещала его лицо, и он еще и еще заставлял повторять внука о том, как Рефа вылечила Урхату от смертельных ран. На другой же день он приказал сыновьям и внукам отвезти его в Щель.
Из двух длинных лыж смастерили подобие широких саней, усадили на них укутанного мехами деда и вшестером повезли по льду, по накатанной лыжной тропинке.
Едва отъехали от домов, как разыгралась метель. Ветер гнал перед собой белую поземку.