— И эта женщина?
— Не кто иная, как прекрасная садовница, у которой нашли три месяца тому назад восковую фигуру, изображавшую собой труп маркиза де Моревера.
— Итак, эта женщина теперь в Париже?
— Я провел часть этой ночи у нее.
И тогда Мармузэ рассказал удивленным Ванде и Ми-лону все подробности относительно его свидания с мнимой женой дона Рамона.
— А теперь, — сказал он, — дайте мне совет.
— Говорите, — ответила Ванда, — в чем он должен заключаться?
— Должны ли мы прочесть эту рукопись тотчас же, или же мне нужно удостовериться сперва в том, что прекрасная садовница не оставила еще Париж?
— Я стою за последнее, — проговорила Ванда.
— И я тоже, — заметил Милон.
— Итак, — проговорил Мармузэ, — ты пойдешь со мной.
— Я готов, — ответил Милон.
Хотя у Мармузэ была отдельная квартира, но он, несмотря на это, занимал еще комнату в маленьком отеле Мариньянской улицы.
Он вышел из будуара и прошел в свою комнату.
Через десять минут после этого он уже окончательно переродился.
Мармузэ наследовал от Рокамболя неподражаемое искусство менять костюмы, лицо и фигуру.
Ванда не могла удержаться от улыбки при его новом появлении.
У него теперь были рыжие волосы и совершенно испитое лицо.
На нем был костюм жокея.
— Ты просто настоящий английский жокей, — заметила, улыбаясь, Ванда.
— Если прекрасная садовница узнает во мне обожателя, — заметил он, смеясь, — то после этого я не гожусь вего ученики.
Милон был одет по-обыкновенному, то есть как небогатый мещанин.
— Пойдем со мной, — повторил Мармузэ.
— Куда мы идем?
— К одной даме, у которой ты должен выдавать себя за моего дядю.
— Отлично.
— Ты старый конюший герцога де Шато-Мальи, который находился в большой дружбе с испанским герцогом де Салландрера.
— Что дальше?
— Ты слышал, что дон Рамон ищет конюха, а потому-то ты и привел меня к нему на эту должность.
— А я-то что же буду делать в это время? — спросила Ванда.
— Я не замешкаюсь, — ответил Мармузэ, — и скоро вернусь назад. Я хочу только убедиться, что птичка не улетела еще раз.
И, сказав это, он вышел с Милоном.
Маленький отель, в котором Мармузэ был в прошедшую ночь, нисколько не изменился.
В то время было ровно десять часов утра.
В одном из окон был виден лакей, вытрясавший большой ковер.
Мармузэ позвонил.
Тот же человек, который отворил ему дверь накануне, встретил его и теперь.
И, конечно, не узнал его.
— Что ты хочешь? — спросил он.
— Дон Рамон, кажется, хочет нанять кучера? — начал Милон самым добродушным тоном.
— Не знаю, — ответил лакей.
— Я хотел предложить ему на эту должность своего племянника.
— Барин только что поехал прокатиться верхом.
— Когда он вернется?
— К завтраку — в одиннадцать часов, — ответил скороговоркой лакей и без всякой церемонии захлопнул дверь перед самым носом Милона.
В это самое время у одного из окон показалась какая-то дама.
Мармузэ сразу узнал ее.
Это была она.
Тогда он дернул Милона за руку.
Милон понял его и сказал лакею:
— Хорошо, мы возвратимся еще. Тогда Мармузэ сказал Милону:
— Дядя, ты останешься здесь, где-нибудь по соседству.
— И буду сторожить отель?
— Ну, конечно.
— А даму?
— Ее-то, главное, и нужно сторожить. Если она выйдет, то ты проследишь за ней.
Милон сел на скамейку, стоявшую у соседнего домика, а Мармузэ ушел.
Итак, Милон поместился на скамейке. С этого обсервационного пункта ничто не могло остаться для него незамеченным.
Решетка сада, окружавшая дом прекрасной садовницы, была также сквозная, узорная, так что через нее можно было видеть все, что происходило в саду.
Прошло около часа.
Милон увидел в саду прекрасную садовницу, которая, как казалось, совершенно не обращала на него своего внимания.