– Да пойми же – мы не можем так поступить!
– Идем, – твердо повторил Максим.
Блеск в глазах Ирины потух, рот приоткрылся. Она смотрела на Максима широко раскрытыми глазами.
– Вы все равно это сделаете, да? – проговорила она полным отчаяния голосом. – Даже если я буду против?
– Да, мы сделаем это, – ответил за Максима профессор Мезенцев.
– Уж будьте уверены, – подтвердил, ухмыльнувшись, вице-мэр.
Ирина встала с кресла.
– Сумасшествие… – тихо пробормотала она. – Я иду к себе в номер. Ты можешь оставаться здесь.
– Я не отпущу тебя одну, – сказал Максим.
– Как хочешь.
Она повернулась и зашагала к двери.
7
Профессор Мезенцев встал перед сидящим на стуле Хантом и достал из кармана нож.
– Хант, – хрипло заговорил он, – мы не хотим делать вам больно. Но, похоже, вы не оставляете нам выбора.
Скуластое лицо охранника не изменилось. Оно было неподвижно, как кусок сухого дерева.
Профессор поднес нож к руке Ханта, постоял так несколько секунд и вдруг – отвел руку.
– Нет, я не могу, – глухо, почти шепотом, сказал он. – Это выше моих сил.
– Вы как ребенок! – со злой досадой выдохнул вице-мэр. Вынул нож из пальцев Мезенцева: – Дайте мне!
Профессор не противился. Отдав нож, отвернулся и, понурив голову, отошел к дивану. Вице-мэр поднес нож к руке пленника и ткнул острием лезвия в кожу.
– Кто твои подельники? – спросил он, глядя охраннику в лицо. – С кем ты разработал весь этот план?
Хант не ответил. Тогда вице-мэр надавил – из кожи охранника выступила капля крови.
– Говори! Мы не отпустим тебя, пока ты все нам не расскажешь.
Хант не ответил и на сей раз.
– Послушайте… – раздался за спиной вице-мэра неуверенный голос тьютора. – Послушайте, уважаемый…
Толстяк оглянулся:
– Что?
– По-моему, это неправильно, – сбивчиво произнес Тимур Маратович. – Мы не можем так поступить.
– Почему? – вскинул брови вице-мэр.
– Потому что мы не звери.
– Я согласен быть зверем, если это поможет мне выжить, – заявил вице-мэр. И снова повернулся к Ханту: – Ну? Ты будешь говорить?
Вице-мэр надавил ножом сильнее. Лезвие взрезало кожу, и тонкая струйка крови стекла на подлокотник кресла. Хант посмотрел на окровавленную руку, перевел взгляд на вице-мэра, усмехнулся и сипло проговорил:
– Есть подельник.
– Кто? Назови имя!
Хант повернул голову и взглянул на тьютора:
– Вот он.
– Что? – Тимур Маратович открыл рот. – Че… чепуха!
– Мы делали все вдвоем, – спокойно сказал Хант. – Он и я.
Тьютор побледнел. Губы его затряслись, голос дрожал:
– Чушь! Неужели вы ему верите?
– А какой ему резон врать? – сухо спросил вице-мэр. – Профессор, держите мерзавца!
Мезенцев, бледный, будто осунувшийся, шагнул к тьютору и схватил его за руку. Тот не делал попыток сопротивляться или убегать и даже не глянул на профессора. Он смотрел на нож в руке вице-мэра, и на лбу его выступила испарина.
– Нелепость какая-то… – пробормотал Тимур Маратович. – Это нонсенс, слышите? Я бы никогда… Ай, что вы делаете!
Профессор завернул руку тьютору за спину, и тот вскрикнул от боли.
– Лучше не сопротивляйтесь, – тихо попросил Мезенцев.
Вице-мэр надвинулся на тьютора. Его пухлое лицо раскраснелось, на лбу поблескивали крупные капли пота, нижняя губа подрагивала.
– А теперь ты расскажешь нам обо всем, – прошипел он сквозь зубы.
– Друзья мои! – жалобно воскликнул Тимур Маратович. – Друзья мои, вы не можете!
Вице-мэр выставил перед собой нож и подошел к тьютору вплотную.
– Вас двое? – спросил он, испепеляя Тимура Маратовича взглядом. – Отвечай: вас двое?
– Друзья мои, клянусь, я никогда…
Вице-мэр приставил нож к горлу тьютора:
– Зачем вы это делали? Ну!
– Можете меня убить, но я ничего не знаю! – со слезами в голосе воскликнул Тимур Маратович.
– Что ж… ты сам сказал.
И вице-мэр поудобнее перехватил рукоять ножа.
8
– Ира, тебе нужно поспать.
Ирина сидела на диване, обхватив колени руками. Пепельница на столике возле дивана была заполнена окурками. Максим сидел рядом, в кресле. Он был бледен и изможден.
– Через несколько часов рассветет, – сказал он. – Из города приедет автобус, и все закончится.
Ирина почувствовала внезапное раздражение. Этот парень – такой же, как все мужчины. Насилие у него в крови. И тут уже ничего нельзя поделать.
Она заложила сплетенные руки за голову и прикрыла глаза. Во рту у нее уже горчило от сигарет. На веки тяжестью навалилась усталость.
– Ира, – снова окликнул ее Максим. – Я вынужден был согласиться. Я должен был обезопасить тебя, понимаешь?
Некоторое время Ирина сидела молча, затем наклонилась вперед и тихо сказала:
– Да, ты прав. Я должна поспать.
Ирина прошла в спальню, опустила голову на подушку. Она хотела сказать Максиму, что разочаровалась в нем. Но вместо этого закрыла глаза и почти сразу уснула.
Когда она проснулась, комната по-прежнему была погружена в полумрак. Максим сидел в кресле. Он был неподвижен. По-видимому, тоже уснул.
Откуда-то потянуло сквозняком. Ирина поежилась и негромко позвала:
– Максим…
Тот не откликнулся. Голова Максима свесилась на грудь. В полумраке комнаты лицо было плохо видно. Ирина вслушалась в тишину, надеясь уловить его дыхание, однако ничего не услышала.
– Максим! – снова позвала она.
И снова ответа не последовало. Ирина потянулась к нему и тронула Максима за руку. Рука была холодной. Слишком холодной, чтобы принадлежать живому человеку.
Ирина вздрогнула.
– Не может быть… – прошептала испуганно.
И вновь откуда-то потянуло сквозняком. Ирина хотела вскочить с дивана, но ужас парализовал ее. И тут Максим стал медленно поднимать голову.
– Слава богу! – облегченно выдохнула Ирина. – Господи, я так испуга…
Максим поднял голову и медленно, словно с трудом, повернулся к ней. Ирина осеклась. В полумраке комнаты на нее смотрело бледное лицо Арвида Пельша. Его правый глаз был черен от запекшейся крови.
На спине Ирины выступил холодный пот. Глаза заслезились от ужаса.
Арвид приоткрыл мертвый рот и попытался что-то сказать. Но из глотки вырвался лишь свистящий шепот. Он сглотнул слюну (Ирина увидела, как отвратительно дернулся кадык) и повторил попытку. На сей раз она отчетливо расслышала каждое слово:
– ЭТО ВСЕ ИЗ-ЗА ТЕБЯ!
Ирина закричала, однако с губ ее не сорвалось ни звука. Ее затошнило от страха.
– Нет, – прошептала тогда Ирина севшим от страха голосом. – Нет!
– ИЗ-ЗА ТЕБЯ… – Арвид сомкнул губы, и свистящий шепот оборвался.
Перед глазами Ирины поплыла пелена.
– Ира! – послышался знакомый голос. – Ира, что случилось?
Она открыла глаза и с криком отшатнулась от склонившегося над ней человека.
– Ира, это я!
– Максим?
– Да.
– Боже! – выдохнула она и быстро оглядела комнату. – Значит… все это время ты был со мной рядом?
– Да.
– Я спала! – с облегчением проговорила Ирина и взглянула на окно.
За окном уже светало.
– Тебе приснился страшный сон? – спросил Максим.
Ирина хрипло вздохнула и нерешительно проговорила:
– Да… наверное…
Максим погладил ее ладонью по волосам.
– Бедная моя девочка, – прошептал он. – Тебе так много пришлось испытать.
Ирина вгляделась в его осунувшееся лицо и вдруг спросила:
– Почему ты постоянно носишься со мной? Неужели я так тебе нравлюсь?
Максим улыбнулся и мягко проговорил:
– Ты мне нравишься, правда.
Ирина нетерпеливо качнула головой.
– У тебя были десятки женщин. Многие – красивее, умнее, интереснее меня. И даже с ними ты так не носился, как со мной. Почему, Макс?
Актер наморщил лоб, подумал и пожал плечами.
– Возможно, потому, что мы оказались в этом чертовом пансионате.
И вновь Ирина качнула головой:
– Нет. Я знаю таких, как ты. Для тебя женщины ничего не значат. Но ко мне ты относишься, как… как к ребенку. Да, как к ребенку, которому нужна забота.
Максим вздохнул.
– Ты хочешь знать? – проговорил он усталым голосом и чуть дернул плечом. – Ладно, я расскажу. Мне было шестнадцать. Ей – четырнадцать. Однажды вечером мы гуляли в парке. Та троица сидела на скамейке и пила пиво… Мы хотели пройти мимо, но парни остановили нас. И стали приставать к ней. Я хотел защитить ее, но их было трое. Они изнасиловали ее. Прямо у меня на глазах.
Ирина слушала признание Максима затаив дыхание.
– Она не подала заявление в милицию, – продолжил Максим после паузы. – И ничего никому не рассказала. Только сказала, что не может меня больше видеть. Вот и вся история.
Максим замолчал. Несколько секунд прошло в полной тишине. Потом Ирина протянула руку и коснулась пальцами его предплечья.
– Ты ведь ничего не мог сделать, – сказала тихо. – Ничего.
Максим дернул щекой.
– Я знаю. – Голос его звучал глухо. – Но мне от этого не легче. Я поклялся себе, что никогда больше… никогда…