На батарее царила та же суета, что и на улицах. Парочка заспанных и обалдевших канониров бегала, не зная, что предпринять.
– Уходите скорее! – закричал Олег. – Сейчас они город начнут обстреливать!
Пушкари словно и ждали его слов – драпанули тотчас же.
– Яр! Конюшню ищи! Понч! – Порох тут! В бочках! Угу.
– Жека, помоги Шурке!
– Олег, нашел! Тут десяток коней и седла… И конюх! Был! Ах ты, зараза! Я т-те!.. Готов!
– Паха!
– Понял, сиятельный!
– Алёнка, дуй к Яру, седлайте коней! А мы тут пошалим немного…
Янычары взялись невесть откуда – забежали с улицы и резко затормозили, углядев хозяйничавших в арсенале.
– Шурка, продолжай! Пашка!
Вдвоем с Лобовым Олег набросился на янычар, пока у тех шок не прошел.
Паха рубил вражью силу от души, наотмашь, не жалея ни плоти, ни стали. Сухов бился более разборчиво, не позволяя себе устать, – дорога им светила дальняя. – Сиятельный! – донесся вопль Женьки. – Всё!
– Щас! – ответил Павел, смахивая голову длинношеему янычару.
Еще двое бойцов отступили, и Олег, налегая всем телом на створку правых ворот, ведущих на батарею, захлопнул их.
Лобов сунул брус в кованые ушки.
– Уходим! – выдохнул Сухов. – Понч!
– Готово!
– Поджигай!
– Всё!
Шурка вылетел из арсенала, как ошпаренный.
– Куда?!
– Вон, левые ворота!
У ворот уже перетаптывались, ржали, храпели, мотали головами испуганные лошади.
– По коням!
Жека открыл воротину и живо запрыгнул в седло. Опережая его, Олег поскакал прочь с обреченной батареи.
– Алёна, держись за мной!
– Держусь!
Кавалькада из коней, оседланных и запасных, галопом покидала батарею.
Разъяренные янычары вернулись с подкреплением, полезли через стену – и попали.
С гулким грохотом исчез арсенал. Ослепительная вспышка – и все сырцовые кирпичи, балки, пушки, бочки – всё вознеслось над крепостцой, над Альф-Раасом.
Было похоже на извержение вулкана – верхушка холма, окольцованная укреплениями, превратилась в огненное жерло, в действующий, развороченный кратер.
Взрывом разнесло и кронверк, и пару близстоявших зданий, а в предрассветных сумерках к небу всплыло грибовидное облако огня и дыма.
Утреннее солнце осветило совсем иной Альф-Раас, чем накануне.
Там, где стояла крепость, чернела гарь. Многочисленный флот, стоявший в бухте, превратился в груды головешек, колыхавшихся на грязных волнах.
Удушливый дым всё еще стелился чадным туманом, накрывая прибрежные улочки. И тишина…
Эскадра Дюкена возвращалась в Тулон с триумфом, но лейтенант-генерал был зол.
Вызвав на флагман офицеров «Ретвизана», он учинил им разнос.
– Почему, как только я получаю толкового капитана, он или бросает флот, или гибнет? – кричал Дюкен. – Почему вы не уберегли де Монтиньи?
– Г-господин л-лейтенант-генерал, – оправдывался Бастиан, – мы не нашли мертвого т-тела капитана.
– А вы искали?!
– Там хватало убитых янычар, – сказал Айюр, – а вот наших – ни одного.
– Вы хотите сказать, что де Монтиньи в плену?
– Я хочу сказать, что он пропал без вести.
И только Кэриб Уорнер хранил молчание. Он догадывался, что случилось, опыт был…
Глава 32, в которой у Олега нет вопросов
…Покидая Альф-Раас, это логово берберских пиратов, Сухов оглянулся на гавань. Грохочущий «пороховой вулкан» хорошо осветил склоны холма, а пылавшие суда смахивали на излившуюся лаву.
Туча дыма, подсвеченная красным и желтым, клубилась, возносясь в небо, то и дело застилая корабли французской эскадры.
Но вот задул ветер, относя гарь, и словно раздвинул театральный занавес – громадный «Сен-Эспри», флагман адмирала Дюкена, показался во всей своей красе.
В одной линии с ним стояли «Дюк» и «Шеваль-Марин».
И снова их борта окутались облаками порохового чада, прогремели раскаты залпов.
Крушить в порту уже нечего было, ядра предназначались жилищам, складам и прочим постройкам – сухая глина изрядно пылила, закручиваясь пыльными вихрями в местах попаданий.
А пинасы,[4] захваченные некогда корсарами, угонялись снова, но теперь всё было по справедливости – оба корабля медленно уходили прочь от чужих берегов.
Развернув коня, Олег дал шенкелей, догоняя друзей – Алёна всё оглядывалась.
Поравнявшись с нею, Сухов мимолетно погладил жене руку, подбодрил улыбкой.
– Всё будет хорошо! – громко сказал он.
– И даже лучше! – рассмеялась Мелиссина.
Скачка продолжалась весь недолгий остаток ночи и утро. Всадники не привлекали к себе особого внимания.
Ну скачут себе и скачут.
Стало быть, надобность в том имеется.
К вечеру разбили лагерь в Атласских горах, в укромной долинке, где нашлась и вода, и трава.
Все были взбудоражены: и кони, и люди.
Приближалось то, к чему так стремились четверо всадников и одна всадница, а лошади просто радовались движению после скучного стояния в конюшне.
Комов с Лобовым собирали сучки, ветки и прочий хворост, Быков набрал воды в котелок и уселся, не желая шевелиться более, а Пончик как лег, так и лежал, погружаясь в дрему.
– Скоро уже… – пробормотал он сонно.
– Скорей бы… – вздохнул Ярослав.
– Поедим и отбой, – сказал Олег, обтирая коня пучком травы. – Подниму рано…
Рано – это четыре часа. Не поймешь – то ли утра, то ли ночи.
Погоню Сухов заметил, когда они проехали Константину – облако пыли над дорогой выдавало конный отряд.
Вычислили их или они сами где-то прокололись – думать об этом было некогда.
– Добавим прыти коняшкам, ребята и девчата, – серьезно сказал Олег. – Мы уже рядом!
Тамугади, он же Тамугас, проехали ближе к обеду, вот только трапезничать не получилось – не до того.
И вот она, Крепость ифритов, Нур-и-Дешт, а уж как ее звали в пору Карфагена, история умалчивала.
С ходу заехав в полосатую тень колоннад, Сухов крикнул:
– Коней привязывайте не туго, чтобы потом сами отцепились!
Спешившись, он живо вынул мушкетон из седельного чехла. Оглянулся на ворота Танит – нет, никакого сиреневого сияния.
«Нас тут не ждали!» – усмехнулся он.
– Паха! Жека! Будете держать оборону вот здесь и здесь! – Олег показал на невысокую стенку между колонн, она могла защитить от пуль, если присесть на корточки или встать на колени.
Стенка позволяла держать оборону с севера.
С юга каменная кладка была повыше, туда Сухов определил Пончика.
Западное направление возможного удара прикрывалось целой грудой обтесанных глыб, полузасыпанных песком.
Здесь устроился Быков.
Олег засел в нише, где когда-то стояла статуя.
Отсюда он мог поддержать огнем и Павла с Женькой, и Ярослава.
Елена находилась тут же, за спиной Сухова.
Судя по упрямой складочке между бровей, отсиживаться она не собиралась, да и мушкетон в ее руках присутствовал не ради красоты.
– Бдите!
– Ёш-моё…
– Бдим. Угу…
Преследователи не замедлили явиться – десяток всадников на разгоряченных конях замелькали между колонн.
Дважды бабахнули здоровенные карамультуки.
Осажденные открыли ответный огонь, Пончик и Олег сняли двух конников, остальные поспешно покинули седла и рассеялись – их черные накидки замелькали в прогалах между руин.
– Не дайте им подобраться близко!
– Да щас мы… Перезарядим только!
Сухов, передав жене свой дымящийся мушкетон, взял «ейный», заряженный.
Очень скоро он пригодился – некто, замотанный в черное, прошмыгнул между колонн.
Увесистая пулька высекла из камня снопик осколков, ранив «штурмовика».
Тот дернулся, показываясь наполовину, и Быков поставил жирную точку в его биографии.
– Готов!
– Не стреляйте! – крикнул кто-то на французском.
Олег сделал знак своим и ответил:
– Выходи, только без глупостей!
Помедлив пару секунд, из-за колонны показался человек в черной мантии.
Лицо его было бледно, и шрам на щеке в форме буквы «Х» выделялся розовым.
– Приветствую, Корнелий, – спокойно сказал Сухов.
Корнелий не ответил. Как завороженный, он смотрел за ворота Танит.
– Началось! – завопил Пончик. – Началось!
Даже при ярком свете солнца были приметны знакомые сиреневые сполохи.
– Кто ты, Корнелий? И что тебе от нас надо? – сухо поинтересовался Олег, одновременно испытывая громадное облегчение – «дверь до дому» отворяется!
– Ты и твои товарищи, – глухо проговорил Корнелий, – вы должны исполнить свое предназначение… В следующее мгновение что-то пошло не так.
То ли нападавшие испугались «спецэффектов», то ли еще что случилось, а только грянул выстрел.
Пуля поразила Корнелия в грудь.
Человек со шрамом упал как подкошенный.
Раскрывая рот, словно рыба, выброшенная на берег, он глядел за ворота Танит, где переливалась радужная пленка портала, мигали огоньками приборы, окаймлявшие арку ворот.