Иногда блеск зарницы выделял темный силуэт Каравулыка – главный евнух находился неподалеку, нахохлившийся и сильно ссутулившийся.
Рев ветра не пугал более Мелиссину, она свыклась со стихией и просто ждала, когда же всё это закончится.
И дождалась.
Сильнейший удар едва не сорвал ее – веревки больно впились в тело.
Раздался страшный грохот и треск, палуба под ногами задергалась, как спина огромного животного, зашаталась. – Нас выбросило на рифы! – проорал Каравулык.
Будто подтверждая его слова, вспыхнула молния, высвечивая округлые скалы за бортом и рокочущий прибой – извержение белой пены.
– Спасайся! – донесся панический крик.
– Стойте! – завопила Елена, ощутившая вдруг полную неподвижность. – Корабль застрял на скалах! Дождемся утра!
Но никто ее не слушал – матросы, один за другим, сигали с борта в сумятицу волн, надеясь выплыть на сушу.
Занятно, но стоило только кораблю наскочить на рифы, как буря стала сбавлять обороты.
Вернее, смещаться дальше на север.
Ветер постепенно стихал, окончился дождь. Рваные тучи сносило на полуночь, изредка открывая ясное ночное небо, с которого светила луна, холодная и отрешенная от всего земного.
Мелиссина отвязалась и присела у борта, лишившись всяческих сил. И заснула, измотанная до предела.
Глава 26, в которой Елена устраивает пикник
Проснулась Мелиссина разбитой, чувствуя, как онемело тело, пролежавшее много часов на досках палубы.
Небо было ясным, занималась заря, море невинно хлюпало в борт, игриво плескалось и журчало, словно извиняясь за вчерашнее буйство.
Хватаясь за борт, Елена с трудом поднялась и оглядела то, что осталось от фрегата.
Осталось немного – большая половина, от кормы и почти до того места, где полагалось стоять фок-мачте.
Половинка держалась скособоченно, ибо левый, дальний от пролива и ближний к скалам, борт был снесен начисто, представляя собой одну огромную пробоину.
Кормовую надстройку почти всю разнесло.
Корабль крепко засел на камнях, преодолев линию прибоя, где каменные рифы скалили черные зубы в лохмотьях склизких водорослей.
Показалось солнце, осветив великолепную бухту, наполненную чистейшей водой тысячи оттенков бирюзового.
Заливчик сторожили невысокие розоватые скалы, перемежаясь с зарослями можжевельника, вереска и мастикового дерева. Лепота.
Утомленно вздохнув, Мелиссина приблизилась к Каравулыку и разбудила его:
– Эй, как тебя там… Кызлар-агасы! Подъем!
Главный евнух застонал, открывая глаза и направляя к небу страдальческий взор.
– Приехали, – сухо сообщила Елена и направилась к надстройке. Наверху ворочались трое рулевых – хоть эти не поддались панике.
В каютах и кают-компании Мелиссина обнаружила еще двоих – Маджара и Зурназена.
Оба были из арабов, хоть и носили османские имена – в империи иначе не проживешь.
Попасть к невольницам удалось легко – дверь снесло во время шторма. Девушки были напуганы, они сидели в рядок у переборки, стонали, плакали и молились.
– Хватит ерундой заниматься, – проговорила Елена по-арабски. – Пошли наверх. Пошли, пошли! Нечего тут сидеть!
Оглядевшись в коридоре, Мелиссина направилась к капитанской каюте.
Самого Али-аги не было. Смыло, наверное.
Зато в каюте Сухова нашла то, что искала, – пистолет с затейливой вязью на рукоятке, обещавшей стрелку милость Аллаха, нож и клинок. То ли короткий палаш, то ли длинный кортик. Ей в самый раз.
Вооружившись, Елена сразу почувствовала прилив сил. Все-таки был, был шанс! Теперь надо его использовать.
Поторапливая робких рабынь, Мелиссина вышла на палубу.
Пятеро матросов растерянно бродили, не зная, чем заняться, как быть.
– Собирайте оружие, еду – и уходим на берег! – распорядилась Елена.
– Не открывай рта, женщина, пока мужчина не приказал этого! – тут же окрысился Маджар.
– Заткнись, – посоветовала ему Мелиссина. – Если ты такой крутой и умный, то чего бродишь, как привидение? Давай действуй! Женщинам нужна крыша над головой и тепло. Строй хижину, добывай огонь! И на охоту сходить не забудь – нам есть нечего!
Турок пробурчал что-то, но перечить больше не стал.
А Мелиссина, никого более не дожидаясь, не слушая, спустилась в трюм. Там было светло – борт отсутствовал.
Ничего подходящего, чтобы утолить голод, она не нашла, зато смогла покинуть корабль, почти не замочив ног, – через гигантскую пробоину, с камня на камень, Елена добралась до пляжа, с удовольствием погружая босые ноги в мелкий белый песок.
С берега фыркате представлял собой жалкое зрелище. Душераздирающее.
Правда, ни одного мертвого тела не видать было, все унесло в море. Аминь.
Обувшись, Мелиссина поднялась по расщелине между скал повыше, на плоскую вершину холма, в которую вцепились корнями три кривые, растрепанные пинии.
Огляделась. Остров. Участок суши, со всех сторон окруженный водой.
Очень далеко на горизонте, почти сливаясь с морем, зеленела линия берега – словно карандашом провели. Вероятно, там Сардиния.
Елена улыбнулась, вспомнив, как она смеялась над книжкой про Робинзона Крузо.
Ее тогда наполняла уверенность в том, что Дефо писал о моряке из Йорка смеха ради. Поиздеваться решил, как Сервантес над Дон-Кихотом.
Нет, ну в самом деле, разве можно всерьез описывать, как потерпевшему кораблекрушение волной выбрасывает сундук с инструментами, с оружием… Комплект для робинзонов!
Приглядевшись, Мелиссина удивилась – то, что она посчитала скалой, на самом деле было круглой башней. Нурагом метров двадцати в высоту.
Добравшись до башни, Елена убедилась, что строение вполне подходит для жилища. Жизнь налаживалась!
Нураг был сложен из громадных глыб базальта, каждая под сотню пудов, без раствора, но мастерски пригнанных.
Небольшой вход открывался на уровне колен. Мелиссина проникла внутрь, погружаясь в прохладу и полутьму.
Места тут было достаточно. Каменные ступени вели в среднее помещение, лишенное окон, как и нижнее, зато в верхней, самой малой по площади комнате тоже имелась дверь.
Надо полагать, ею пользовались во время осады, спускаясь и поднимаясь по веревкам.
Елена усмехнулась: дом она нашла, да такой, что и не снился Робинзону Крузо. Остается обжить его.
Вернувшись на берег, Мелиссина застала там всех товарищей по несчастью.
Ирония судьбы: проданные невольницы оказались со своими покупателями в одной лодке.
– Каравулык! – окликнула она главного евнуха. – Там есть башня, в которой вполне можно укрыться. Командуйте своими – пусть перетаскивают туда всё, что может пригодиться. Оружие прежде всего. Порох. Даже эти ваши фальконеты… Как вы их называете?
Пранги? И их туда же.
– Пранги тяжелые, – ответил кызлар-агасы. Обычно выдержанный, неприступный даже, он широко улыбнулся: – Я восхищаюсь тобой, Хеллен! Как твое настоящее имя?
– Да такое же – Елена.
– Мы займемся переездом немедленно, – мягко сказал Каравулык, – останки корабля не продержатся долго, волны, приливы и отливы развалят их окончательно. Надо опередить море! Маджар! Силахтар! Зурназен!
Идите за мной, будем переселяться…
Мелиссина неторопливо приблизилась к стайке невольниц, хлопотавших у разведенного костра.
Привычные обязанности оживили девушек, вернули им долю уверенности в себе.
– Кашу готовим! – робко доложила Зухра.
– Каша – это хорошо, – улыбнулась Елена. – Что-то я Коджу Дервиша не наблюдаю… А Абдулкерим где?
Молчаливая испанка ответила ей:
– Эти отправились на охоту. Сказали, что видели следы коз.
– Козлятинка – это еще лучше.
Со стороны разбившегося корабля донесся грохот и треск.
Вскоре из огромного провала в корпусе показались четверо мужчин, тащивших на плечах две перекладины.
Между ними, подвязанный канатами, грузно качался пранги – мелкая пушчонка, стрелявшая ядрышками с персик величиной.
– Зухра, ты продолжай готовить, а мы потаскаем, – решила Елена.
С испанкой, которую, как выяснилось, звали Пилар, с Бейхан, Гюльфем и Фейрузой Мелиссина пробралась на корабль.
Собрав в тюки одеяла, тюфяки и прочее тряпье, женщины поволокли всё это добро наверх, к башне.
Нураг был не слишком заметен с моря, хотя и выдавался над вершиной холма, самой высокой точкой острова.
Даже в подзорную трубу башня представлялась верхушкой скалы.
Если там, на верху башни, выставить наблюдателя, всё море вокруг острова будет видно, никто не подкрадется незаметно.
А в здешних местах промышляли все, кто только хотел, – и берберы, и испанцы, и генуэзцы.
Причем надеяться на грозную силу Порты не стоило, и Каравулык это прекрасно понимал.
Османов тут не жалуют, никто им помогать не станет, а если нападут, то горе побежденным.