Другой – сморщенный, маленький, почти старик, в очках с толстенными линзами. Болезненный и хитрый.
Обстановка, атмосфера очень неприятная, нездоровая. Из такой квартиры хочется поскорее уйти. Но куда уж денешься. Да и привык к тому времени в разных атмосферах осваиваться.
Резину не тянем – знакомимся, садимся играть. И сразу же начинает эта компания незатейливо, оскорбительно примитивно шельмовать.
Ну, думаю, разочарую я вас, ребята. Занятно так стало радостно. Нравилось всегда растерянные лица наблюдать.
Рано обрадовался...
С «маяками» проблем не было. Они пользовались той же системой сигналов, которую облюбовали аркадийские жулики еще лет двадцать назад и с удовольствием применяют по сей день. «Маячит» троица друг другу. Помалкиваю, пеленгую, расшифровываю информацию. Мне она даже нужнее. До них долго не доходит, нервничают. Сыгранности у них не получается. Вернее, выходит, что сыграны не только они между собой, но и я с ними.
Седой первый сообразил, что я читаю их «маяки», прекратил сигналить. Очкарик с тихоней понять ничего не могут, сердятся на Седого за отсутствие информации. Психовать начали, поругиваться.
Дошло и до этих, когда я взялся за ними колоды перетасовывать. Поначалу не мешал, но больно крупные игры начали заряжать, чувствую, не угонюсь.
Когда первый раз за очкариком перетасовал, они поперхнулись, замерли от неожиданности. Понемногу пришли в себя. После третьего вмешательства старикашка нервно заметил:
– Вы, молодой человек, тасуйте, когда придет ваша очередь.
– На фарт, – попытался не обострять я.
– Правила нельзя нарушать, – наставительно сообщил очкарик.
– Ну? – удивился я. Все еще добродушно, не ведая всей степени их наглости.
Они уперлись: не имею права тасовать – и все тут. Совсем оборзели.
Я добродушие сбросил, предложил:
– Пойдем на люди?
Они снова как споткнулись. Но поперли дальше:
– А мы не люди?
В общем, легкая перепалка. По их хамским правилам играть отказываюсь. Они требуют доиграть «пулю». Ожесточаюсь, но с оглядкой: понимаю, что перспективы у меня не радужные.
– Играем, – вдруг уступает Седой. – Пусть тасует.
Его сообщники недовольны, но послушны.
Играем вяло. Понятно, что им эта игра уже не нужна. Нужна мне, потому что знаю – теперь обыграю. Пусть ненамного. Но лишние деньги не помешают. Если их заплатят.
Хозяйка квартиры то пропадает на кухне, то сидит на инвалиде-диване, старые «Огоньки» листает. Замечаю, пристально поглядывает на меня.
Вдруг подходит, становится у меня за спиной, какое-то время наблюдает за игрой. Потом нежно, вкрадчиво, но решительно кладет руки мне на плечи. Ну, штучка! У меня озноб по спине.
Седой серьезно взирает на нас, предлагает:
– Прервемся. – И к женщине:
– Надюха, сделай чего-нибудь перекусить.
Надюха неожиданно гордо отбывает на кухню.
– Как тебе? – при всех интересуется Седой.
Дожимаю плечами, хотя женщина за живое взяла.
– Хочешь быть с ней? – не отстает сват. – Вторая комната ваша.
Сказать честно, не отказался бы в другой ситуации, несмотря на потасканность этой Нади. Но все эти рожи... Подумал вдруг, что любой из них мог бы... И этот, с линзами. И еще: я-то выигрываю. Наверняка, какой-то ход. Может, жлобскую причину ищут для примитивного наезда.
– Я не по этому делу, – говорю.
– Да ладно...
Стук в дверь не дает Седому договорить.
Прибыли еще люди. Два бычка, молодые, наглые. Один – крупный, шумный, как будто открытый. Эдакий бесшабашный рубаха-парень. Другой – помельче, но тоже здоровый. С запавшими глазами и угрюмым взглядом.
Стало понятно, не видать выигрыша. И вообще, еще неуютнее сделалось.
– Шакал, как тебе такое казино? – Это бычок – корешу.
Кореш промолчал.
– Лепа, ну-ка скажи: имеет право игрок тасовать колоду, когда захочет?..
– выскочил хитрый старикашка с вопросом к «рубахе».