Впервые после этого я увидел Борьку через двенадцать лет.
Но до этого... Много чего было до этого. В том числе имела продолжение и история после дНо до этого... Много чего было до этого. В том числе имела продолжение и история после дня рождения.
Я не уехал из города. Днем умудрился снять квартиру, через пару дней привел в нее хозяйку.
События той ночи из памяти выветривались туго. В те времена я был менее качественным христианином, чем сейчас. Жаждал мести. Как могло быть иначе? Именно этому учили с детства литература, позже учителя, позже сама жизнь, особенно та ее часть, с которой приходилось иметь дело.
Не знал, где их искать, не знал, что буду делать, если даже найду, но точно знал, так оставлять нельзя.
И плана-то никакого не было, но я, убогий романтик, этому несуществующему плану даже название дал: план «Зорро».
Случай все сделал за меня. Почти все.
Как-то пересекаю на такси центральную площадь города. У этой площади – центральная интуристовская гостиница и ресторан. Гляжу скучающим взглядом в окно, и – ни тебе: стоят голубчики в полном составе. Четверо моих незабываемых и еще человек пять, все в кожаных куртках, опершись задницами о перила-ограждения у дороги.
Чуть проехали мы, прошу таксиста остановить. Жду. Чего жду, пока не знаю. Дождался.
Коротышка прощается – все при этом о чем-то гогочут, – ловит машину. Поймал, обогнал нас.
Прошу таксиста ехать за ними. Таксисту – что, пообещал переплатить вдвое. Конечно, лучше бы Бугай или на худой конец Хачик. Ну ничего, начнем с этого. Оставшимся больше нервничать придется.
Машина, за которой мы едем, въезжает в спальный район, тормозит возле остановки транспорта.
Мы проезжаем еще метров пятьдесят, я рассчитываюсь с таксистом.
Кривоногий, выйдя из машины, собирается перейти улицу, но тут его окликает крашеная (помешались они на этих крашеных) блондинка, и он радостно возвращается на тротуар.
Смотрю, куда он собирался идти. Напротив – только дом со сквозными подъездами. Напротив того места, где кривоногий высадился, – как раз подъезд. Пересекаю улицу, прохожу через соседний во двор и со двора вхожу в нужный подъезд. Похоже, тот, в который он направлялся. Подъезд извилист, не просматривается на свет. Выглядываю на улицу. Вот – остановка напротив.
Коротышка уговаривает крашенку. Та, кокетливо смеясь, отказывается, разводит плечами, показывает на часы. Кривоногий в настроении, хохочет, игриво тянет к себе подружку, подружка игриво пытается высвободиться.
Я понимаю, что с ней мне будет даже интересней. По их правилам – особый позор, если тебе перепало при твоей женщине.
Не уговорил-таки. Целует на прощание, что-то наказывает, грозя пальцем, и быстро направляется прямо к подъезду, ко мне.
Со света он не увидел меня, к тому же я стоял в глубине, у входа в зигзаг. Ткнувшись носом мне в живот, отпрянул:
– Кто это?! – Голос испуган, еще как испуган.
Он пятится, пытается перестроить глаза на темноту.
– Догавкался, – говорю совсем не то, что собирался. В тоне моем больше ехидства, чем зла.
Он узнает меня. Продолжает пятиться.
– Будем говорить?.. – Испуг не проходит.
– Ага, будем... – Два шага – и я возле него. Не останавливаясь, двумя руками придерживаю его за макушку и со всей дури бью коленом в лицо. И удивляюсь, что в теле его, коренастом широкоплечем теле, не обнаруживается ни капли жесткости, сопротивления. Что-то хрустит, чавкает, мнется... Голосом он не издает ни звука. Тихо, как неодушевленный предмет, валится на бетонный пол. Я зачем-то придерживаю его при падении, словно боюсь, что он ударится головой.
И больше не хочется мстить. Странным, чуждым кажется план «Зорро». И становится все равно, будут ли нервничать оставшиеся.