Я осторожно поинтересовалась, давно ли они развелись.
– Пять лет назад! Пять! Пять лет! Да! Все! Больше не хочу говорить об этом ничтожестве! – закрыла тему Адочка, и я предложила сестрице отобедать. – Ты что?! Фу! Я никогда не обедаю! И не завтракаю и не ужинаю!
– Ты вообще не ешь? – удивилась я.
– Ем, конечно! Я ведь человек! Человек! Человек! Кусочек яблока, дольку апельсина, сок могу выпить! Грамм семьдесят. Этого достаточно! Надо быть в форме! В форме!
Весь вечер я просидела с кузиной и ее собачкой на первом этаже. Она и не думала разбирать сумки с чемоданами, а, достав клубок ниток, больше похожих на скрученную вату, бешеного цвета «электрик» и толстые пластмассовые спицы, занялась вязанием... не знаю, что она вязала – какой-то кособокий ромб с дырами, рассказывая при этом, что она после развода стала совершенно счастливым человеком. Обрела наконец свободу, завела йоркширского терьера, о котором долго мечтала, а главное, у нее теперь есть любимая работа – ведь она ведущий модельер одного очень популярного салона на Новом Арбате.
Я бы с удовольствием поднялась на второй этаж – моя голова больше не выдерживала голоса ненаглядной сестрицы, но ради приличия я продолжала сидеть, и к девяти вечера мозги мои расплавились, превратившись в бесформенную массу, которая не могла додуматься до того, что не мешало бы истопить печку – температура в комнате катастрофически падала.
– Адочка, ты не против, если я пойду спать? – спросила я после того, как постелила ей кровать.
– Нет! Конечно, нет, сестрица! Я так рада, что приехала! – воскликнула кузина и, отбросив вязку, стремительно подошла ко мне и снова принялась меня душить. – Только выйдем на улицу – Афродите нужно сделать свои вечерние дела.
В одиннадцать ночи я лежала в своей постели и с ужасом представляла завтрашний день. «Нет, она меня в конце концов придушит», – это была последняя мысль на сегодня.
Утром я проснулась от криков, которые доносились с первого этажа. Я в пижаме сбежала по лестнице и затаилась за дверью – в доме был кто-то посторонний.
– Что это за вмешательство! Я на вас в суд подам! – ор Адочки заглушал истошный лай Афродиты. – В суд! В суд! – повторяла она, и я поняла, что дальнейшее промедление с моей стороны может плохо кончиться.
– Мань, чо евто за девка ненормальная повилилась?! – Нонна Федоровна, держа в руке серую книжицу, стояла посреди комнаты в ярко-красной бейсболке внука, драной телогрейке, брезентовых каких-то несуразных штанах, а Афродита вилась около ее ног и тщетно пыталась прокусить дубовые солдатские ботинки сорок пятого размера.
– Сама дура! Дура! Дура!
– Это, Нонна Федоровна, моя двоюродная сестра Адочка, погостить приехала, а это, Адочка, – наша соседка, Нонна Федоровна, – представила я их друг другу. Кузина фыркнула в ответ и демонстративно отвернулась.
– Чо так оракать-то?! Я дерг – калитка отоперта, дерг – дверь отоперта. Чо ж не войти! Вот Мань, ты мне разтолндрычь! – и соседка ткнула мне в нос серую книжицу. – За лектронергетику плотили рубь десять, таперь повысили – рубь с полтиной! Как же мне сосчетать-то?! Как килограмм ватины-то счетать? Вот! Вот! Здеся! – Попова открыла страничку, где закладкой служила... утерянная кредитная карточка Власа.
– Откуда вы это взяли?
– Как откудава? В райевецентре на тегерафе книжки дают!
– Нет, вот это, – и я указала на пластиковую карту.
– Это моя закложница! – несколько возмущенно прикрикнула она, но признаваться в том, что нашла «закложницу» той злополучной ночью, когда Влас, потеряв над собой контроль, выгреб все из карманов и портмоне и подкинул в звездное небо, явно не собиралась.
– Нонна Федоровна, я знаю, что вы это нашли около нашего дома, в траве. Это кредитка моего мужа, она вам все равно ни к чему...
– Ничего не окело вашего дома! Моя закложница! У моего дома она валндрунилась! – и Попова поспешила захлопнуть серую платежную книжицу.
– Ну-ка, давай сюда! Маня говорит – ее карточка, значит, ее! Давай сюда! – Адочка подлетела к Нонне Федоровне и принялась ее щекотать. Афродита плюнула на железобетонные ботинки и теперь пыталась прокусить несуразные брезентовые штаны в районе поповских икр.
– Убивакают! У-ха-ха! Грабят! У-хо-хо! – во всю глотку орала Нонна Федоровна, сотрясаясь от смеха.
– Давай сюда карту! Давай сюда! Сюда давай! – не унималась Адочка, продолжая щекотать соседку.
– Перестаньте! Нонна Федоровна, я вам сейчас десять закладок принесу, намного красивее этой карточки, – сказала я и ринулась на второй этаж. Где-то на книжных полках валялся набор закладок с видами Петербурга.
Пока я рылась в книгах, с первого этажа доносились такие странные звуки, будто там не Нонну Федоровну щекотали, а резали ее поросенка.
– Вот! Взгляните! – запыхавшись, я протянула Поповой набор. – Адочка, да оставь ты ее в покое!
– Ой! Ох! – обессилевшая соседка плюхнулась на стул. – Во шибзданенная девка-то! Чуть не умориновала меня! Аж прямо сердце-то так и выпурхивает!
– Нечего шляться! Шляться нечего!
Придя в себя, Нонна Федоровна набросилась на набор с видами Петербурга.
– Вы мне отдаете всего одну закладку, а вместо этого получаете десять с красивыми цветными фотографиями.
Попова схватила набор, спрятала его за пазуху, но кредитку, кажется, возвращать не думала.
– Карту давай! Карту давай! Карту давай! Сейчас до смерти защекочу!
– Натя! – Соседка со злостью выложила кредитку на стол и, насупившись, поспешила удалиться. Я пошла за ней, чтобы закрыть калитку.
– Маня, а чо-то ведь я к тебе заходила? Таперь не вспомню, – вдруг обернувшись, проговорила она.
– Вы, кажется, хотели узнать, как платить за электроэнергию.
– Точно! – обрадовалась Попова. – Вот ты мне разтолндрычь! Плотили рубь десять, таперь повысили – рубь с полтиной! Как же мне сосчетать-то?! Как килограмм ватины-то счетать?
– Раньше вы умножали рубль и десять копеек на энное количество киловатт, а теперь умножайте полтора рубля на энное количество киловатт, – втолковывала я ей, но Попова тупо смотрела на меня ничего не понимающим взглядом.
– Энное... – в пустоту повторила она, а потом, словно очнувшись, заявила: – А сестра-то у тебя дура! Как есть – дура!
– Она просто нервная, – вступилась я за Адочку, но той не требовалось ничьего заступничества:
– Сама дура! Пшла отсюда! – истошно закричала кузина из комнаты и весь день поливала грязью Нонну Федоровну, сравнивая ее с уборщицей из популярного модного салона на Новом Арбате – Зинкой, которой сколько ни говори, а она специально все манекены повалит, пока пол моет!
За компьютер в этот день я так и не села, но зато (несмотря на звенящую стальную пластину в голове) обрела надежных охранников дома в лице Адочки и морды Афродиты. Теперь можно было не беспокоиться, что придет какая-нибудь Ляля и попросит сто рублей – теперь я жила, словно в крепости, за высокой каменной стеной со рвом и земляным валом, которые вряд ли кто-то преодолеет.
В пятницу мы не поехали на ярмарку в райцентр, хотя мне не мешало бы позвонить в Москву. С самого утра меня как-то закрутило, завертело... В девять часов я спустилась вниз, чтобы позавтракать. Адочка сидела за столом и медленно, с отвращением жевала кусочек яблока, размером с мандариновую дольку. Вдруг губы ее сжались в «пятачок», взгляд, обращенный на Афродиту, выражал негодование одновременно с раздражением.
– Афродитка совсем запущена! – наконец вымолвила она и с ужасом продолжала: – Шерсть тусклая, полно белых волос! Белых волос полно! Вся псивая какая-то! Красить! Немедленно красить! Лак облез! Маникюр безобразный! Безобразный! Ты превращаешься в дворнягу! Мне не нужна дворняга! Не нужна!
Афродита не доела свой завтрак и убежала в комнату.
– Стрижка! Мойка! Краска! Маникюр! – выкрикивала кузина. – Сестрица, давай истопим баню! Мне для Фроди нужно много горячей воды! Воды горячей много надо!
– Может, вечером? Я собралась в райцентр – там сегодня ярмарка, да и позвонить заодно.
– Конечно, поезжай! Только растопи нам баню! И поезжай! Поезжай!
Растопка бани – это была проблема номер два, после растопки печи в доме. Проблему номер один я решила, поделившись с Адочкой мощной батареей со второго этажа (осенью одной батареи для обогрева комнаты вполне достаточно).
– В бане два больших кипятильника. Так что два ведра кипятка через полчаса у тебя будут, – я попыталась настоять на своем.
– Сестрица, нам не хватит двух ведер кипятка, – жалостливо протянула она, и мне ничего не оставалось, как заняться поиском остальных кипятильников.
До часу дня я рыскала по чердаку, мастерской и гаражам. И не безрезультатно – я нашла еще четыре больших кипятильника и два маленьких, но на ярмарку ехать было уже поздно – в три часа пополудни на центральной и единственной площади райцентра не найдешь ни одного торговца.